XXII
Настало воскресенье, день, когда Глѣбъ Кириловичъ сбирался везти Дуньку въ Петербургъ для покупки ей приданаго. Дня этого Глѣбъ Кириловичъ ждалъ съ нетерпѣніемъ. Заводъ находился отъ Петербурга въ 40 верстахъ. Въ одинъ день трудно было сдѣлать все то, что было предположено, поэтому было рѣшено ночевать въ Петербургѣ, прихватить утро понедѣльника и уже къ вечеру явиться обратно на заводъ. Дабы отлучиться отъ завода на такое долгое время Глѣбъ Кириловичъ, помимо того, что отпросился у прикащика, долженъ былъ сговориться съ своимъ товарищемъ обжигалой Архипомъ Тихоновымъ, дабы тотъ въ отсутствіе Глѣба Кириловича занялъ его мѣсто у печи. За угощеніе Архипъ Тихоновъ согласился. Устроивъ свой отъѣздъ съ завода, Глѣбъ Кириловичъ радостно потиралъ руки, предвкушая удовольствіе полторы сутки пробыть неразлучно съ Дунькой. «Часовъ тридцать пять буду съ ней безъ присмотра заводскихъ глазъ, думалъ онъ. Это, по нашему, выйдетъ ровно три рабочихъ смѣны». Въ субботу вечеромъ въ заводской конторѣ выдавали рабочимъ расчетъ. Глѣбъ Кириловичъ встрѣтился тамъ съ Дунькой и еще разъ напомнилъ ей о завтрашней поѣздкѣ.
— Ѣдемъ, ѣдемъ, подтвердила она. — Только смотрите, по всему Питеру выводить и главное хорошій трактиръ показать, гдѣ машина музыку играетъ.
— Въ трехъ трактирахъ побываемъ, селянки и пироговъ дутыхъ поѣдимъ. Вѣдь надо-же гдѣ-нибудь обѣдать, ужинать и чай нить, отвѣчалъ Глѣбъ Кириловичъ.
Условлено было въ семь часовъ утра отправиться пѣшкомъ на желѣзную дорогу и ѣхать съ первымъ поѣздомъ. Заводъ, находясь на рѣчкѣ, впадающей въ Неву, находилися въ пяти верстахъ отъ станціи желѣзной дороги. Въ Петербургъ можно было отправиться и по Невѣ на пароходѣ, но пароходная пристань находилась отъ завода дальше, чѣмъ станція желѣзной дороги. Кромѣ того, Глѣбу Кириловичу хотѣлось показать Дунькѣ два пути въ Петербургъ — желѣзно-дорожный и пароходный. Послѣднимъ онъ рѣшилъ вернуться съ ней обратно на заводъ. Дунька хоть и работала на разстояніи отъ Петербурга всего въ 40 верстахъ, но въ Петербургѣ была когда была еще дѣвочкой, лѣтъ десять тому назадъ и воспоминанія у ней немъ остались очень смутныя. До завода она жила въ деревнѣ при матери въ нѣсколькихъ верстахъ отъ завода.
Въ воскресенье утромъ, отправляясь въ путь, Дунька надѣла на себя свой лучшій нарядъ — шерстяное синее платье, драповую кофточку — и покрылась пестрымъ фуляровымъ платкомъ. Глѣбъ Кириловичъ облекся въ новые сапоги бураками, пальто и фуражку съ глянцевымъ козырькомъ. Дабы Дунькѣ не скучно было въ дорогѣ, онъ захватилъ кедровыхъ орѣховъ и карамелекъ. Дунька грызла орѣхи, какъ бѣлка. Глѣбъ Кириловичъ шелъ съ ней рядомъ и восторгался ею.
— Дуяечка, вѣрить или не вѣрить мнѣ своему счастію, что наконецъ мы отправляемся въ Петердля покупки вамъ приданаго! восклицалъ онъ
Дуньки красиво улыбалась и бормотала:
— Видите, что ужъ идемъ, такъ чего-жъ тутъ!
— А ужъ какой домокъ мы себѣ скопируемъ для нашей семейной жизни, такъ просто всѣ отъ зависти расчешутся! продолжалъ Глѣбъ Киршювичъ. — Я, Дунечка, порядокъ люблю.
Пріѣхавъ въ Петербургъ, Глѣбъ Кириловичъ хотѣлъ тотчасъ-же идти въ рынокъ за покупками, но Дунька потребовала, чтобъ онъ велъ ее въ трактиръ, что Глѣбъ Кириловичъ и сдѣлалъ. Въ трактирѣ онъ заказалъ чаю, селянку и дутые пироги и велѣлъ слугѣ завести органъ. Они сѣли около органа. Отъ трактира Дунька пришла въ восторгъ, но зданія Петербурга не особенно поразили ее.
— Каковы домины-то въ Питерѣ! спрашивалъ онъ ее, когда они ѣхали въ конкѣ въ рынокъ за покупками.
— Да, громадные, почитай что съ нашу заводскую трубу будутъ, отвѣчала Дунька.
— И вотъ тоже конка-съ… Кто привыкъ къ ней и кому примелькалась она, то вещь вниманія нестоющая, а ежели кто въ первый разъ, то очень удивительно. Двадцать человѣкъ сидятъ внутри вагона и столько-же снаверху наружи, а всего только двѣ лошади везутъ, а все оттого, что по рельсамъ катимся. Это все оттого что рельсы желѣзныя, по рельсамъ тяга легче, разсказывалъ Глѣбъ Кириловичъ. — Это все равно, что и у насъ на заводѣ, когда земляники въ тачкахъ глину и кирпичъ везутъ. Не будь у насъ земляникамъ желѣзныхъ полосокъ по пути положено, нѣшто они могли-бы столько грузу въ тачкахъ вывозить, сколько вывозятъ!
— А отчего мы не сѣли на верхъ, а ѣдемъ внутри? спрашивала Дунька.
— Дамскому полу наверху конокъ въ Питерѣ ѣздить не полагается.
— Наверху-то куда любопытнѣе.
— Положенія нѣтъ-съ. Здѣсь дамскій полъ себя совсѣмъ особенно соблюдаетъ.
Вообще ко всему окружающему ее въ Петербургѣ Дунька была какъ-то до нельзя равнодушна и только стеклянные пузыри съ цвѣтными жидкостями, выставленные на окнахъ аптекъ, поразили ее нѣсколько.