Хальд миновал несколько коридоров и боковых ответвлений, прошел с десяток ниш, и разминулся в двумя закутанными в плащи айлейдами, не обратившими, впрочем, на него никакого внимания. Высокий рост и темный плащ тюремщика пока что давали свои преимущества. Хальд поднялся по каким-то ступенькам, потом спустился, затем снова поднялся, пройдя какую-то колоннаду, и, наконец, окончательно понял, что заблудился. Свирепо выругавшись на строителей айлейдов, северный охотник опустился на выступ в стене, и совсем было собрался предаться отчаянию, когда новый звук внезапно привлек его внимание. Несмотря на то, что он был едва слышен, Хальд понял, что его источник был рядом. Если бы это было не так, он никогда не услышал бы его сквозь чудовищную толщу каменных стен. Звук повторился почти над самым его ухом, и Хальда оставили все его сомнения: то стонала от страшной боли какая-то женщина.
Хальд вскочил, и обернулся. Почти за самой его спиной находилась еще одна ниша, очень часто посещаемая, судя по ее затертым краям. Он помедлил лишь мгновение, после надавил на край каменного блока. Блок поддался неожиданно легко, и Хальд скользнул в образовавшееся отверстие.
На мгновение его привыкшие к темноте глаза почти перестали видеть. Просторная зала была ярко освещена холодным светом. Прямо напротив входной ниши в нескольких шагах располагался ряд каменных столов. Их поверхности были сплошь исцарапаны, с подсохшими, плохо протертыми или попросту въевшимися пятнами. В синем свете лампад Хальд не различал цветов, но не нужно было даже обладать его тонким охотничьим нюхом, чтобы понять, что пятна эти были кровью. Можно было бы сказать, что кровью пропахла вся эта комната, если бы на самом деле целая какофония запахов не царила в здешней атмосфере. Запахи были разнообразными — от резких, ароматических, до одуряющих, сладковато-гнилостных, от которых с непривычки у Хальда закружилась голова. Они исходили отовсюду, с немытых столов, каменных полок с десятками стеклянных бутылей и больших и малых стеклянных трубок, открытых и закрытых ларей, содержимое которых нельзя было разглядеть.
Но самое сильное зловоние исходило от средних размеров котелка, мирно булькавшего на треножнике в дальнем конце комнаты. Под котлом горел настоящий огонь, но очень слабый. Разбавить холодный синий свет множества лампад он не мог.
Возле котла, спиной к двери, стоял айлейд. Хальд едва различал его фигуру в просторной синей мантии. Айлейд склонялся над чем-то невидимым охотнику, и, по-видимому, с чем-то пытался совладать. Это было трудно, потому что руки айлейда были заняты, но чем — не было видно из-за спины. Хальду не были интересны вонючие тайны эльфов, тем более, что от пребывания в комнате его уже основательно подташнивало. Но он вдруг вспомнил, что привело его сюда.
Неслышной, охотничьей походкой он двинулся к ничего не подозревающему айлейду. Тот не прислушивался. Как и стражник в подвале, и сотни других обитателей под этими странными сводами, он чувствовал себя в безопасности здесь, в своей лаборатории. И это было понятно — дома любой хозяин чувствует себя так же. Хальд приблизился вплотную, и приподнялся на носках, вытягивая шею.
Одного взгляда, брошенного через плечо эльфа, было достаточно. Багровая ярость, до сих пор не получавшая своего выхода, горячей волной ударила в голову — одновременно с тем, как меч в руках охотника покинул ножны. Айлейд не успел даже обернуться — его голову буквально смело с плеч. Хальд перешагнул через упавшее тело и оказался перед еще одним каменным столом, на котором лежала странная женщина. Вне всякого сомнения, она была человеком. Только ее кожа — смуглая до черноты — смущала северянина. Ему никогда не доводилось видеть таких темнокожих людей. Тело женщины — от тонких запястий, до щиколоток было жестоко прикручено к поверхности стола и покрыто очень глубокими порезами, которые не кровоточили. Рядом на каменной подставке лежали несколько металлических очень тонких трубок, и стояли полные склянки. О содержимом склянок можно было только догадываться.
В несколько скупых движений Хальд перерубил веревки. Странно, но взгляде женщины, обращенном на него, не было страха. Едва ее руки оказались свободными, она попыталась снять повязку со своих губ. Охотник торопливо помог. Времени у него не оставалось вовсе, и любое промедление могло кончиться плохо.