— Разве у вас здесь водятся волки? — спросил Вадим Викторович. — Кажется, его укусил волк.
— Волки? — слуги удивленно переглянулись. — Уж сколько лет не видели мы их здесь, особенно летом.
Смущенный и озабоченный, доктор перевязал рану и приказал давать для подкрепления через четверть часа капли в молоке с коньяком. Потом он сел у постели, держа руку Карла и тщетно стараясь подыскать объяснение этому случаю. Ему не давало покоя желание узнать от самого раненого подробности приключения. Приказав принести хорошего коньяку, он влил его в ложку с укрепляющими каплями и насильно принудил выпить.
Минуту спустя дрожь пробежала по телу Карла, он открыл глаза и слабо пошевелил губами, а доктор нагнулся над ним:
— Что с тобою случилось, Карл?
— Тигр загрыз, — едва услышал доктор и почти отшатнулся в ужасе.
Раненый повторил то, что Мэри сказала несколькими часами ранее, а его разум между тем отказывался понять эту необъяснимую загадку.
Сделав необходимые указания, Вадим Викторович вышел. Он был убежден, что Карл не доживет до вечера, но ему хотелось по возможности укрепить его, чтобы получить более точные показания. Взволнованный и озабоченный, он пошел прямо в залу-музей, где находился таинственный тигр, и ощутил необыкновенно жуткое чувство, когда приблизился к неподвижно лежащему зверю: ему показалось, будто глаза тигра фосфорически светятся. Поборов тягостное чувство, Заторский принялся осматривать животное: тело было гибко и, казалось, издавало какой-то слабый, но острый аромат.
«Вероятно, начинается разложение», — с удовлетворением подумал доктор, принимаясь рассматривать пасть животного.
Но тут же он вздрогнул, а по коже его пробежал мороз. Между зубами он заметил что-то красноватое, точно капли запекшейся крови, и в то же мгновение ему показалось, что в застывших глазах тигра мелькнуло ужасное по своей кровожадности выражение.
Вадим Викторович побледнел и, отступив, прислонился к стене, не сводя взгляда с обвиняемого в убийстве человека чучела. Рассудок оказывался бессильным постичь настолько невозможное, неправдоподобное происшествие, что ему было бы совестно даже говорить о нем: его приняли бы за бежавшего из дома умалишенных. А между тем совершались бесспорные, хотя и непонятные факты. Неужели слова князя Елецкого — не вздорные бредни психопата? Неужели действительно существуют «чертовщина» и неведомые для дипломированных ученых тайны? Нет, он не может и не хочет верить подобным глупостям… Надо найти разумное объяснение этим загадочным на первый взгляд фактам.
Немного успокоившись таким решением, он отправился в столовую, где был уже подан завтрак. Баронесса еще не показывалась, а князь только вошел, и они сели за стол в ожидании хозяйки.
— Знаете ли вы, Алексей Андрианович, какой удивительный случай произошел ночью? Молодой парень, ночной сторож, был укушен в шею волком. Положение бедняги очень опасно, но я никак не предполагал, чтобы волки посмели среди лета подходить так близко к жилью.
— О! А верно ли, что это был волк? — заметил князь чуть насмешливо.
— А кто же, в таком случае? — сердито проговорил доктор.
— Если бедный Карл выживет, он расскажет подробно об этом приключении. Но он не выживет. Укушенные таким волком не выживают: если он дотянет до заката солнца, это будет чудо. А если хотите, Вадим Викторович, я дам вам индийское средство, которое вернет раненому силу говорить с четверть часа и даже более: этого достаточно, чтобы рассказать случившееся. Правда, это ускорит его кончину, но так как смерть неизбежна, то это не имеет значения.
Доктор провел руками по волосам.
— Карл говорил со мною, но то, что он сказал, невозможно.
— Он сказал, вероятно, что его укусил тигр?
— Да, но ведь вы понимаете, что это невероятно. Если же считаете подобный факт возможным, тогда объясните мне его, потому что рассудок мой этого не допускает.
— Я мог бы сообщить вам много такого, что вполне истинно, но вы примете мой рассказ за бред сумасшедшего. Однако, если желаете, придите потом ко мне, и я расскажу вам некое приключение, которое вы, конечно, назовете сказкой… Теперь молчите: я слышу приближение баронессы.
Анастасия Андреевна сильно изменилась в лице. Она поздоровалась с гостями, избегая глядеть на доктора, и тотчас завела разговор о ночном происшествии.
— Я сейчас была у Карла. Бедный мальчик умер, когда я пробовала дать ему молоко с коньяком. Какая страшная и удивительная история! Я никогда не слышала, чтобы волки подходили так близко к замку. Между прочим, любопытно, что волк, точно вампир, высосал у него всю кровь. Что вы думаете об этом случае, доктор?
— Думаю, что в лесу водятся волки и что раненый потерял очень много крови, — холодно ответил доктор. — Однако я должен освидетельствовать труп, — прибавил он, поспешно допивая кофе.
Заторский встал, обменялся многозначительными взглядами с князем и вышел.
Анастасия Андреевна ушла к себе расстроенная и взбешенная. По холодному и враждебному взгляду Вадима Викторовича она поняла, что ночная сцена не забыта, и в ней закипела бессильная злоба. В пылу гнева и ревности она забыла, казалось, таинственное приключение минувшей ночи и что-то глубоко затаила, а затем приказала заложить лошадей. Сказав, что едет в Ревель по делам и вернется к обеду, она уехала.
В городе баронесса отослала экипаж в гостиницу, где тот должен был ожидать ее, пока она сделает несколько визитов и различные покупки. Но как только коляска скрылась за углом, Анастасия Андреевна вышла из магазина, где перед тем высадилась, и отправилась в Катариненталь. Разными обходами она дошла до узенькой улицы, вдоль которой по обе стороны тянулись сады, огороды и дачи, а в ее конце, почти в открытом поле, стоял одинокий дом, окруженный садом и высоким дощатым забором. Баронесса позвонила у калитки, которая минуту спустя отворилась, и женщина угодливо встретила посетительницу, видимо ей уже хорошо известную.
— Пожалуйте, сударыня, дедушка дома, — сказала она, вводя баронессу в просто меблированную комнату и приглашая присесть в ожидании.
Через несколько минут, опираясь на палку, вошел высокого роста сгорбленный старик. По морщинистому и высохшему, точно пергамент, лицу ему можно было дать чуть не сто лет, но глаза были ясные и живые, как у молодого человека, и сверкали, словно два угля. Эрик Кесконен слыл опасным колдуном. Он приветливо поклонился баронессе, а та подала ему пакет с табаком и другой, с платьем и гостинцами для его внучки. Поговорив немного, старик провел посетительницу по длинному коридору в запертую на ключ и освещенную керосиновой лампой комнату без окон. Воздух в ней был пропитан острым и едким запахом, по убранству было видно, что это лаборатория колдуна. В углу валялась куча можжевельника, на полках по стенам стояли бутыли, склянки разной величины и лежали пучки сушеных трав. Посередине комнаты был стол, крытый красным сукном, а на нем стояли два шандала по семь свечей каждый — один с красными свечами, другой с черными, — три небольшие железные жаровни и круглый таз с водой. Тут же лежала старинная книга в кожаном переплете. В глубине виднелась большая русская печь, а на стене занавеска, что-то прикрывавшая. Около стола стояли два старых кресла, и на одно из них Кесконен пригласил сесть баронессу.
Анастасия Андреевна выложила из кармана на стол десять золотых, которые старик с жадностью спрятал в карман. После этого колдун сел в другое кресло и попросил гостью изложить, что та желает от него.
С негодованием рассказала Анастасия Андреевна, что любимый ею человек ускользает от нее, влюбившись в ничтожную девчонку, которую она имела неосторожность пригласить к себе. Хотела же она сохранить любовника, избавиться от мужа и, если возможно, от соперницы.
— Сейчас поглядим, возможно ли все это и благосклонны ли к нам силы, — внимательно выслушав ее, ответил колдун.