Выбрать главу

Продолжаю беседу, Антон и Александр не спеша дошли до недавно отстроенного после пожара Зимнего дворца. Он блистал свежей краской, и трудно было поверить, что всего год с небольшим дворец представлял собой обгорелую коробку, с обуглившимися рамами и кучей головешек внутри.

Друзья прошлись по Дворцовой площади, полюбовались на Александрийскую колонну. Потом они прогулялся по бульвару, разбитому перед Адмиралтейством (помните, у Пушкина – "Онегин едет на бульвар"), и с любопытством осмотрели практически достроенный, но еще не освященный Исаакиевский собор – бессмертное творение Огюста Монферрана.

У Медного всадника они немного задержались, вспомнив события, произошедшие здесь пятнадцать лет назад. Да, государь император Николай Павлович был абсолютно прав, разогнав картечью сборище тогдашних "несогласных". Какую бы новую кровавую заваруху устроили бы эти "борцы за свободу", дорвись они до власти! Учитывая наш российский размах и широту души, Великая Французская революция показалась бы тогда в сравнении с Великой Российской смутой веселым водевилем.

Нагулявшись вволю по утренней площади, на которой еще не стоял конный памятник императору Николаю I работы барона Петра Клодта, они свернули на Большую Морскую улицу, а с нее – на Невский проспект.

Главная магистраль города выглядела непривычно широкой. Вдоль мощеных плитами тротуаров в двух-трех метрах друг от друга стояли невысокие чугунные тумбы, выкрашенные в черный цвет. По проспекту в разных направлениях двигались дрожки, коляски и кареты самых разнообразных видов. Кареты были в основном четырехместными, на рессорах, с высокими козлами и откидной ступенькой у дверцы. Площадка сзади кузова чаще всего была утыкана острыми гвоздями, на некоторых были закреплены обручи с остроконечными зубьями. Все это делалось для того, чтобы вездесущие уличные мальчишки не катались, на задках карет.

В Питере уже начался обычный трудовой день. Друзьям сразу же бросилось в глаза обилие военных: солдат в мундирах и офицеров в форменных сюртуках. Высшие армейские чины выделялись своими высокими треуголками с пучком черных или пестрых перьев наверху.

По проспекту сновали слуги, приказчики, куда-то спешили кухарки и горничные, коробейники на углах бойко рекламировали свой товар. Перед Гостиным двором на углах стояли продавцы калачей и саек, дешевой черной икры (осетры и белуги в то время еще водились в Неве), рубцов и вареной печенки. У некоторых на головах были лотки с товаром, большие лохани с рыбой и кадки с мороженым. Торговцы открывали двери своих лавок и магазинов.

От шума и выкриков торговцев у них с непривычке заболела голова. Антон и Александр решили немного отдохнуть, и зашли в садик перед Александринским театром, где позднее появился памятник Екатерине Великой работы скульптора Микешина. Они решили посидеть на лавочке и обсудить план дальнейших действий.

Гости из будущего

В тени деревьев Антон и Александр стали прикидывать, как им построить предстоящий разговор с князем Одоевским. Ведь друзьям надо было ни много ни мало, а завербовать князя для того, чтобы что-то значить в здешнем мире. Ведь дажепрочтихоть вагон книг об эпохе Николая I, все равно они так и остались бы чужеродным телом в здешнем петербургском обществе. И светила им роль, в лучшем случае, забавных иностранцев.

Чтобы стать в этом обществе своими, надо родиться, вырасти, быть воспитанным английскими боннами и французскими гувернерами. А самое главное, быть своим по происхождению. Ведь все знатные дворянские фамилии Российской империи давно уже перероднились и перекумились друг с другом.

В этом отношении князь Одоевский мог стать идеальным ключиком, с помощью которого пришельцам из будущего сумели бы проникнуть в салоны петербургской знати, где, собственно, и решались все важные дела в государстве. Поэтому, как решили друзья, надо играть с князем в открытую, и прямо рассказать ему, кто они такие и откуда явились. А дальше должно сработать природное любопытство и пытливый ум Владимира Федоровича, которых, судя по его книгам, у Одоевского было в избытке.

Антон и Александр встали со скамьи, и уверенным шагом пошли по Невскому в сторону Фонтанки. Пройдя мимо Аничкова дворца, они свернули направо и, отойдя пару сотен метров от уже воспетого Гоголем проспекта, увидели дом номер 35. Переглянувшись, хронопутешественники решительно вошли в парадный подъезд. Выскочившему им навстречу швейцару с огромными бакенбардами Шумилин коротко бросил. — К их сиятельству князю Владимиру Федоровичу. Проводи нас, любезный.

Швейцар, профессионально оценив одним быстрым взглядом нарядные, пошитые по последней европейской моде костюмы незнакомцев, (Ольга Румянцева молодец, хорошо знает свое дело!) почтительно поклонился и резво засеменил впереди них по мраморным ступенькам парадной лестницы.

— Вот здесь и живет их сиятельство, — сказал швейцар, остановившись у мощной дубовой двери одной из квартир. Антон кивнул стражу барских дверей, и сунул в подставленную ладонь швейцара медный алтынник.

— Премного благодарен, барин, — поклонился ливрееносный "секьюрити", и радостно заспешил по ступенькам вниз. Шумилин несколько раз дернул за медную пупочку, которая заменяла в те времена звонок. За дверью брякнул колокольчик. Вскоре щелкнула задвижка, и дверь приоткрылась. На лестничную площадку вышел слуга.

— Как изволите доложить, их сиятельству, Владимиру Федоровичу, господа хорошие? — позевывая поинтересовался он. — И по какому делу вы изволите его беспокоить?

Антон, весело глядя на опухшую от безделья рожу лакея, с легким оттенком пренебрежения сказал. — Передай князю, что пришли два почитателя его таланта. И непременно добавь, что приехали они издалека.

Лакей впустил гостей в прихожую, и принял у них трости, цилиндры и перчатки. Потом он скрылся за дверью гостиной, и через пару минут вернулся, сообщив нашим друзьям, что "их сиятельства просят господ зайти".

Антон и Александр вошли со вкусом обставленную гостиную. Князь Одоевский, мужчина средних лет, плотный, с мужественным волевым лицом, встретил их, стоя у большого стола, заваленного газетами. Похоже, что к моменту их прихода он читал местную свежую прессу.

— Добрый день, господа, — сказал князь, с любопытством, и в то же время, слегка настороженно, разглядывая незваных визитеров. — С кем имею честь?

— Антон Михайлович Воронин, инженер, — представился Антон;

— Александр Павлович Шумилин, отставной капитан, — коротко кивнул головой Александр.

— Итак, господа, как мне доложил Иван, вы прибыли в Петербург издалека? — полувопросительно, полуутвердительно произнес Одоевский. — И при этом вы нашли время, чтобы зайти ко мне, и поблагодарить меня за мои более чем скромные труды на литературном поприще?

— Именно так, ваше сиятельство, — сказал Шумилин. — Моим племянникам очень нравятся сказки, написанные вами. И если вы соблаговолите поставить свой автограф на вашем произведении, то они будут в восторге…

С этими словами Александр открыл свой саквояж, и достал оттуда тонкую детскую книжку. Это была сказка "Городок в табакерке", которую Шумилин купил два дня назад на "Крупе" – так в Питере попросту называли городскую книжную ярмарку, расположенную в ДК им. Крупской.

Одоевский с интересом взял яркую книжку в синей обложке, с улыбкой прочитал ее название, и начал бегло листать. Но тут же нахмурился, заметив, что с точки зрения тогдашней орфографии текст в книге набран ужасающе безграмотно.

— Господа, да что же это? — растерянно бормотал он, перелистывая книгу. И тут, наконец, он увидел год издания книги – 2011-й. Князь вздрогнул, словно его ударил электрический ток, и перекрестился. Лицо его побледнело. Казалось, еще чуть-чуть, и он хлопнется в обморок. Он хотел что-то спросить у Александра, но вместо слов из его горла вырвалось лишь какое-то сипение. Наконец, Одоевский сумел взять себя в руки.