Варя вышла на палубу, ее трясло от слез и усталости.
– Все? – спросил Иван.
– Все, – всхлипнула Варя.
Иван обнял ее: – Ну-ну, не надо…
Яхта неподвижно стояла на причале. Капитан Поль с утра заперся у себя в каюте, оплакивая Агату.
– Ты знаешь, что такое одиночество? – выдохнула Варя.
Иван кивнул: – Думаю, да.
– И что?
– Это путь.
Они стояли, обнявшись.
Над океаном висели звезды, и где-то там, в небе зажглась звезда по имени Агата.
Елка осыпалась, пол в гостиной был усеян иголками. Ксения вспомнила, как Сергей подарил ей эту елку, как они вместе ее наряжали, как смолянистая, горделивая ель была центром квартиры. «И вот теперь она стоит засохшая, жалкая, не нужная никому, как и я», – с грустью заключила Ксения. Больно уколов руки о сухие острые иглы, она подхватила елку и потащила ее на улицу.
На улице уже темнело, шел снег. Ксения подумала, что нет зрелища печальнее, чем одинокая женщина, относящая на помойку новогоднюю елку. Дотащив елку до помойки, где еще недавно она нашла Сергея, Ксения выбросила и елку, и свои надежды на женское счастье, в мусорный бак. Возвращаясь домой, она глотала слезы. Шарик с Тузиком бежали за ней, виляя хвостами.
Ксения вошла в подъезд, где, как обычно, внизу не горела лампочка, и в темноте вдруг резко на кого-то наткнулась. От неожиданности Ксения слабо вскрикнула.
Семен слышал, как сильно бьется его сердце. Вот сейчас она войдет в подъезд и тогда…
Скрипнула входная дверь.
– Здрасьте, – сказал Чеботарев.
– Вы кто? – охнула Ксения.
Семен понял, что напугал ее, и предложил подняться на площадку, где горел свет.
Они поднялись на лестничную клетку и остановились перед дверью Ксении. Ксения вопросительно смотрела на Семена.
Семен хотел изречь что-то искрометное, изящное, так чтобы понравиться ей с первой же фразы, но вместо этого промычал что-то нескладное. Окончательно растерявшись, он протянул ей книгу Гумилева: – Вот. Я нашел ее. У пруда, на скамейке.
Ксения недоверчиво взглянула на обложку и вдруг улыбнулась: – Это же моя книжка!
– Ну, – кивнул Семен, – я знаю, потому и пришел. Я видел, как вы ее забыли на скамейке и принес вам.
– Нет, я не забыла… Просто это было мое письмо, – призналась Ксения, – прощальное письмо, ну не важно.
– Я не знал, – сник Семен, – мне уйти?
Ксения молчала.
Семен понял, что времени на раздумья, как всегда, нет, и сейчас решается его жизнь.
– Пожалуйста, не прогоняй меня! – взмолился Семен. – Нам вместе будет хорошо, я точно знаю. Мы будем читать, гулять в парке. А еще… собак заведем. Там во дворе гуляют – белый с черным, и черный с белым.
– Шарика с Тузиком? – переспросила Ксения.
– Можно Тузика, можно Шарика, можно обоих, – моргнул Семен, – да кого хочешь…
– А как вас зовут? – тихо спросила Ксения.
Услышав ответ, она вздохнула – жаль, что не Николай, но имя Семен ей тоже нравилось. Как, впрочем, и сам Семен – неловкий, растерянный, с ее книгой в руках. А главное, в том, что ее книга попала именно к этому человеку, она видела важный знак.
Ксения улыбнулась – она чувствовала, как в груди что-то прорастает, распускается, как робкий подснежник от первого, начавшего пригревать солнца.
– Мне можно войти? – робко спросил Семен.
Ксения кивнула и открыла дверь.
Семен знал, каким будет вечер. Сейчас она предложит ему чай, и он не откажется, потом, за чаем она расскажет, что любит поэзию, а он скажет, что тоже любит стихи, и что особенно ему нравятся вот эти – из книги, которую он ей вернул, а потом он сделает все на свете, чтобы сделать ее счастливой. И никогда ее не оставит.
– Странно, – задумчиво сказал Егор, – мы думали, что устраиваем перезагрузку Рубанову, а на самом деле наша история была посвящена Ксении, ведь именно ее мы сделали – надеюсь на это – счастливой!
– Да, – согласилась Ая, – хотя… Нам тут и делать ничего не пришлось. Любовь – сама по себе чудо!
– А я рад за Чеботарева, – заметил Данила, – он славный малый.
– Я тоже рад за них обоих, правда, думаю, в этой истории не все так безоблачно, – вздохнул Егор, – полагаю, что нашу парочку ждут сложности. Ну подумайте, они ведь совсем разные! Невозможно представить двух более разных людей, чем Семен и Ксения.
Данила улыбнулся: – Хорошие вы люди, господа криэйторы, но как-то у вас все слишком сложно, а от того подчас бестолково.
– А как надо? – Егор взглянул на Данилу с иронией, – ну поучи нас жизни?!