«Наверное, лесник», — подумал Серега и стал объяснять, что ребята вот-вот уедут на своих машинах, а он один дорогу не найдет.
— Ну ладно, выведу тебя, а чем расплатишься? — спросило чучело.
— Ну, это пожалуйста! — сказал Семенов, выуживая из джинсов трюльник. Понял, что рубля будет мало такому жутковатому типу, непонятно чего желающему. То есть, конечно, на уголовщину это все похоже не было, да и Семенов здоровенный малый и полгода на каратэ ходил. Но все-таки не по себе Сереге было рядом с этим чучелом.
— Да на что мне ассигнация твоя? — мрачно сказал тот (все-таки, похоже, он был мужского пола). — Ты ж меня не возле пивной встретил. А ты мне за то, что я тебя из лесу выведу, отдай, что всего тебе дороже. А иначе тут навек останешься.
— Ну, ты даешь! — нервно хмыкнул Семенов. — Люстру тебе отдай хрустальную да палас еще румынский… А может, подписками интересуешься? Ромен Роллан, Камю, Майков… И все за то, что ты меня к станции выведешь, которая в двух шагах? Ну, не слабо, старичок! Ладно, я пошел.
— Да куда ты попадешь-то? — сказал лесник.
И действительно, как ни старался Серега пролезть сквозь кусты, ничего не получалось. Вернулся на то же место. А чучело сказало:
— Не нужны мне твои паласы и люстры, и даже маска африканская, что тебе Педяев подарил, ни к чему. Отдашь ты мне, Семенов, за твое спасение то, что тебе всего дороже. Вот и думай.
Задумался Семенов. А что всего дороже, если не люстра? Мать умерла восемь лет назад. Отец еще раньше. Жена Марина? После того, как на Белое море с друзьями съездила и среди друзей фирменного мужика Валентина встретила, с которым вроде было у нее что-то, — разве дорога? Детей нет. Друзья? Стасик, что ли? Или Женька этот, или Юрка? Да какие это друзья? Дружки. Работают вместе, в командировки ездят, а случись что, спокойно через перешагнут и к девкам своим поедут. Работой дорожить? Смешно. Тридцать скоро, а все ассистент оператора на киностудии. Во ВГИК бы поступить, да серьезно готовиться некогда, сплошные командировки. А в командировках одна радость, что на халяву пожрешь и деталь какую-нибудь дефицитную с завода утянешь, если там съемки. Режиссеры и редакторы, конечно, всех этих осветителей и ассистентов слегка презирают. Мол, тянут все, что плохо лежит. Но ведь понять можно. Все время в поездках, а командировочные — копейки, вот они, как волки, и на самообеспечении.
И получилось, в общем, что ничего такого особо важного и ценного в его жизни нет. Ну и ладно!
— Хорошо, — сказал Семенов. — Получишь свое. Только выведи.
— Через месяц приду, — предупредил этот малый, руку поднял и как бы помахал в пижонском приветствии.
И тут же оказался Семенов перед «Жигулями» Женькиными красными, а мужичок тот пропал вовсе. Все, оказывается, уже погружались в машины, скатывали одеяла и собирали сумки. Лариска стояла в обнимку со Стасиком и сделала вид, что Серегу не заметила.
Ну-с, вернулись не поздно, дома жена про пикничок не догадалась, а скоро Семенов и в командировку в Душанбе с группой уехал. А когда вернулся, жена сказала, что приходило какое-то чучело и просило напомнить Семенову про самое дорогое. Из Госстраха, что ли?
— Без понятия, — пожал плечами Семенов, вспомнил про лесного незнакомца и подумал, что на шутку это все не похоже.
А на другой день на студии подошел к нему человечек маленький. Хоть одет прилично, но все равно на чучело похож. Пиджак серый, волосы серенькие, а лицо, если долго смотреть, все время меняется. И сказало чучело:
— Не забыл наш уговор, Семенов? Отдавай то, что всего дороже. — Уж и не знаю, как тебе сказать, почтеннейший… — нагло начал он.
— Да я знаю! — быстро перебил лесничок. — Марина да Валентин, ты да Стасик, да водка «Столичная», да сам ассистент в тридцать лет. А ДОРОГОГО что ж не нажил? Самого! Такого, чтоб мне в ноги повалился и просил: не трогай!.. Такого, чтоб дрожал от страха, что вдруг один останешься. Без. Как же ты, Семенов? Человек ведь в постоянном беспокойстве за кого-то пребывать должен. А и человек ли ты, Семенов Серега? Эх! Восьмой ты такой мне попадаешься…
— А зачем это тебе? — презрительно спросил Серега, потому что на своей родной киностудии ничего он не боялся. И среди веселых и нахальных операторов, осветителей и суперов был он здесь как за каменной…
— Да так… — отвечало неопределенно чучело. — Наблюдаю. А вдруг, думаю…
И пошел. Точнее, не пошел, а вроде растаял в воздухе.
Пожал Семенов плечами и в бар направился. Но там за кофе подсела к нему длинноногая монтажница, он отвлекся и про чучело забыл.
А ночью вспомнил и подумал: «Как хорошо! И нету у меня никого, и лежу спокойно, и бояться не за кого, душа не болит». И заснул спокойно Семенов…
РУСАЛОЧКА
Русалочка и шесть ее сестер жили во дворце на дне моря. С лены во дворце были зеленые, как морская вода, а пол белый, как морская пена. Хозяйкой была, конечно, бабушка — Морская Царица, гордившаяся тем, что их род идет от русалок, описанных еще сказочником Андерсеном. Внучек бабушка обожала, баловала и не бранила, даже если они заплывали в нефтяные пятна и потом с чешуи долго не сходили черные разводы.
Когда русалочкам исполнялось шестнадцать лет, бабушка разрешала им выплывать на поверхность. Наверху было так интересно! Тянулись вдоль берега санатории и пансионаты. По морю носились воднолыжники, велосипедисты вяло переваливались на морских велосипедах. Женщины, у которых вместо хвоста были две тонких ноги, купались, жевали, лежали на песке. А красивые загорелые мужчины быстро, как ящерицы, перемещались от одной к другой.
Стоя по пояс в воде, русалочки, бывало, смешивались с этой радостной толпой, и часто их просили кинуть мяч, кликнуть паршивца Кольку, сыграть в «кинга».
Больше всех любила плавать среди людей самая младшая Русалочка. Однажды она увидела в море большой плот, на котором веселилась большая компания. Прекрасный стройный юноша с яркими синими глазами был в центре этого праздника. Все его обнимали, хлопали по плечу. В море летели бутылки, хохотали девушки на плоту, а Русалочка не могла отвести от него глаз. Юноша был так похож на мраморную статую с веслом и книгой, которая стояла у них во дворце! Статую уронил при погрузке пьяный грузчик, а услужливые дельфины принесли ее бабушке. Бабушка говорила, что так выглядят только настоящие принцы.
На другой день Русалочка отыскала Принца на пляже. Принц играл в мяч, а Русалочка издали из воды любовалась им. Она проторчала у берега до самого вечера и потом видела, как принц гулял по песку и целовался с девушкой в длинном красном платье. Девушка была очень красней, но Русалочке издали казалось, что она похожа на злобную и глупую мурену. Дома она спросила бабушку, сможет ли человек полюбить русалочку, но та объяснила, что это невозможно, так как люди не способны любить тех, кто на них не похож. И, конечно, никому из людей не нужна русалка с хвостом вместо ног.
Тогда Русалочка решила пойти к морской ведьме, жившей в самой Маракотовой Бездне. Ведьма сказала, что это пара пустяков — сделать Русалочке две прелестные ножки, но только впоследствии она станет испытывать небывалую боль…
— Знаю, — сказала Русалочка, — буду ходить по земле, как по лезвию ножа, и мои ноги будут изранены…
— Нет, — засмеялась ведьма. — Все это было с той, андерсеновской Русалочкой. Тебя ждет другая боль. Ты будешь страдать от вещей, к которым люди привыкли и которые они не замечают, с которыми смирились, как будто их и нет.
— Согласна! — твердо сказала Русалочка и глотнула волшебное зелье.
Утром на пляж вышла девушка, у которой были самые красивые и самые стройные ноги на свете. И Принц тут же заметил ее. Он опустился на песок рядом с ней и сказал:
— Какие люди — и без охраны! Где я мог вас раньше видеть? Не в Доме ли кино?
— Возможно… — опустила глаза она.
Тут подошли два его приятеля со своими подружками, и все вместе они отправились в бар. Она назвалась Мариной. Так началась ее новая жизнь. Вместе со всеми она хохотала над анекдотами, в которых половину слов не понимала. И вслед за девушками весело повторяла: