— Тупик, — пробормотал Пенни, которого девушка по-прежнему держала за руку.
По лицу его градом катился пот.
Губы Песчаного Пса мрачно скривились.
Он бросил пакетик колхицина на песок, шагах в десяти в сторону. Сорогастеры бросились за ним. Люди пошли дальше, но вскоре им снова преградили дорогу. На этот раз Пес бросил сразу два пакетика в разных направлениях, как можно дальше, и они снова получили отсрочку. Песчаный Пес теперь нарочно отстал, пропустив Эстрильду, пенни и Придурка к пескоходу. Они сели внутрь, двигатель взревел, но Песчаный Пес еще не был в безопасности. Последним отчаянным жестом он бросил остатки пакетиков с колхицином по широкой дуге, а сам рванулся к стоящему «под парами» пескоходу.
— Босс! — завопил Придурок, сделал громадный прыжок с подножки пескохода и приземлился как раз за спиной сорогастера, бегущего за Псом.
Песчаный Пес мощным пинком отшвырнул второго сорогастера, и прыгнул в пескоход как раз в тот момент, когда Эстрильда включила сразу вторую передачу, повернулся, ухватил за протянутую руку Придурка и втащил его на борт. Пескоход взревел и, вздымая тучу песка, рванулся вперед. Эстрильда тут же переключилась на четвертую передачу.
— Вот вам всем! — рассмеялся Пенни, обернулся и сделал рукой неприличный жест. Но лицо Песчаного Пса осталось напряженным.
— У нас на хвосте еще есть кое-кто похуже. Мерибрук!
Так оно и было. Поднявшись на дюну, они увидели, что пескоход Мерибрука уже с ревом несется по поселению. Мерибрук даже не стал останавливаться, поняв главное, а именно, что его пленники убегают.
— Спускайтесь в кабину, — велел Песчаный Пес Пенни и Придурку, поскольку все трое еще полулежали на верху пескохода.
Затем он сам спрыгнул на переднее сидение рядом с Эстрильдой Мерибрук. Она мельком глянула на него, лицо у нее было бледным и напряженным.
— Не думайте, что вы все трое неуязвимы, потому что в машине сижу я, — сказала она. — Мой папаша не замедлит открыть пальбу, чтобы убить нас всех. Я, вообще-то, встречалась с ним лишь раза четыре в жизни, и он всегда ненавидел меня так же, как ненавидел мою мать. Он уничтожит любого, кто стоит у него на пути. А мы стоим на пути завершения им самого большого телескопа в мире для брата Пола. Это очень дорогое и выгодное предприятие для моего папаши, так что он непременно хочет убить нас.
Пол, как раз усевшийся на свое место, повернулся к ней.
— Вот же крыса! — мрачно бросил он и нахмурился.
Пескоход Мерибрука несся за ними, вздымая позади песок. Пока беглецы смотрели на него, сорогастеры, ехавшие на вершине, спрыгнули на песок и растянулись по пустыне. Пескоход Мерибрука тут же стал нагонять.
— Мы едем не достаточно быстро, — задумчиво сказал Придурок. — Может, если мы переключимся на форсаж…
— Никаких форсажей, — кратко сказала Эстрильда. — Но в то время, как Солнце стоит высоко, охлаждение движка и так работает на пределе, а на форсаже он быстро перегреется и вообще выйдет из строя. И тогда мы взлетим на воздух в красивом таком взрыве.
— А может, — сказал Придурок и усмехнулся Песчаному Псу, — испробовать тот приемчик, который мы применили на Плутоне, босс, когда парни из наркосиндиката преследовали нас по Кислородному Ручью? Засыплем быстренько пескоход песком, а сами обойдем Мерибрука сзади!
Глаза Песчаного Пса затуманились от воспоминаний, но затем он отрицательно покачал головой.
— Песок не кислородный снег, — возразил он. — Мы попросту не успеем.
Он задумчиво глянул на небо. Солнце уже клонилось к закату. С наступлением ночного холода эффективность атомного двигателя возрастет, и можно будет не бояться перегрева. Пока начинался вечер, оба пескохода — преследуемый и преследователь, мчались на предельной скорости по пустыне.
Когда солнце совсем скрылось за горизонтом, сгустилась темнота, слегка рассеянная слабым светом Фобоса и Деймоса, марсианскими лунами, волшебная красота которых давно была описана давно забытыми писателями, никогда не бывавшими на Марсе. Пустыня погрузилась в полутьму, кремовую, как кожа красавицы. Тут и там виднелись странные растения Марса, получавшие пищу из железно-окислых песков. Песчаный Пес глубоко дышал в ночи, чувствуя себя столь же уютно, как и в любом другом месте. Он давно уже изучил пустыню, и она стала ему домом. Время от времени пескоход перемалывал гусеницами случайно попавшихся на дороге ранних прародителей сорогастеров — поразительно человекоподобных растений, которые целыми днями стояли, воздевая руки-ветви к солнцу, словно кающиеся грешники. Временами попадались земные растения — столетник кактус окотилло, испанский байонет и древовидная юкка.