Тут бокал все-таки чмокнул диван, оставив на нем нелепое розовое пятно, будто румянец на щеке. Но Магна так и не очнулась от своих грез. Пока вино тоненькой струйкой все больше и больше обнимало диван, она видела себя вдохновенно возлежащей в гробу, к которому торжественной вереницей идут люди и каждому она вновь и вновь возвещает торжество и радость равенства всего живого в мире.
***
Погода рыдала, стонала и не обещала ничего хорошего в ближайшие часы. Мелкий дождь беспрестанно лил, без конца меняя направление, словно пьяный. Нервный ветер метался между людьми, постоянно дергая женщин за юбки и теребя черные перья на их шляпках. Траурная процессия уныло обступила могилу, около которой расположились два абсолютно одинаковых гроба – один по одну сторону могилы, другой – по другую. Гробы были приоткрыты, рядом стояли молчаливые молодые люди с бесстрастными квадратными мордами и держали зонтики, не позволяя дождю попасть внутрь гробов. Бесконечно тянулись пафосные речи. Все безутешно скорбели по дядюшке, справедливо отдавая ему должное за смелый нрав и энергично прожитую жизнь. Его запомнили как человека хоть и язвительного, но прямолинейного и открытого, весьма разумного и веселого, юморного и ироничного, о чем занудно упоминал каждый, кто подхватывал этот бесконечный монолог. Про Магну не вспомнил никто. Она ежилась в своем гробу, сжимая и разжимая холодные пальцы. Ожидалось, что подходя к гробу с дядюшкой, безутешные родственники вынуждены будут пройти мимо ее домовины, откуда Магна собиралась выдавать свои тщательно продуманные реплики, полные деланного сочувствия и деловитого напоминания о мировых проблемах. У нее даже бумажка с подсказками была зажата между пальцами. Но никто не подходил. Она взглянула на квадратномордого, но тот не смотрел на нее. Магна протяжно вздохнула. Вот сейчас, подумалось ей, сейчас все зашевелится, все начнется. Вот тогда я им скажу. Ей вдруг припомнились обиды, причиненные этими людьми и жгучая, едкая горечь зашевелилась в груди. А может быть сказать что-то такое? Чтобы они знали, что она помнит? Нет, размышляла Магна, так нельзя, это ж я осрамлюсь на весь мир, надо обязательно выказать великое уважение, хоть его и в помине нет. Надо помнить – что твое лицо в мире это все. Репутация делает человека. Поэтому я буду говорить им, что я все прощаю.
Не успела Магна прийти к столь великодушному решению, как притихший ветер вдруг рванул как непоседливый пес на поводке, подняв целый вихрь из шляпок, зонтиков и брызг. Сердито ухнув так, что кроны деревьев в страхе рванули к земле, ветер звонко шлепнул по крышкам, захлопнув оба гроба. И в следующее мгновение на землю обрушился проливной дождь, будто дождавшийся тайного сигнала. Торжественный процесс был смят, люди густой толпой рванули к прощальному залу, сцепляясь на ходу зонтиками и оскальзываясь. Дамы причитали, увязая изящными каблуками в разбухшей от дождя земле, джентльмены изящно поддерживали их под руки, подталкивая к двери. Наконец, все оказались внутри, сдержанно высказывая свое возмущение по поводу ненастья. Все уже почти успокоились, стряхивая с себя дождевые капли и налипшие брызги грязи, дамы томно прикасались к своим волосам, опасаясь разрушить прически окончательно. И только Гирар с несчастным видом метался по залу, растерянно вопрошая: «не видел ли кто-нибудь мою жену? Пожалуйста, скажите мне, где она?».
Тем временем злобный и упругий дождь размочил землю окончательно, так что она стала глянцевой и скользкой, а ошалевший ветер врезался в один из гробов с такой силой, что заставил его неторопливо соскользнуть в могилу. Второй же гроб он обшвырял стульями и отломанными ветками. Через час дождь прекратился. Ветер устал и куда-то исчез. Люди сидели в обеденной зале и пили за всяческие добродетели покойного. А на кладбище возились с лопатами несколько сумрачных гробовщиков, уныло ковыряя влажную тяжелую землю. Один из гробов был тщательно захоронен. Второй валялся где-то в стороне, незаметный из-за заваливших его стульев. Тут дверь похоронного дома резко распахнулась и на улицу вырвался Гирар, отчаянно взывая к своей жене. Непрестанно подскальзываясь и нелепо размахивая руками, он подбежал к месту захоронения, суетливо заметался, пока, наконец, не обнаружил прикрытый стульями и ветками гроб. С облегчением, он стал отбрасывать стулья в стороны, причитающим голосом повторяя: «подожди, милая, сейчас я тебя открою».