Мой институтский преподаватель арабского Борис Моисеевич Ханин на вопрос, тяжело ли изучать арабский язык, любил, хитро улыбаясь, отвечать: «Первые 16 лет — тяжело, а потом намного легче». Мои 16 лет не успели закончиться, как я с арабским языком вынужденно расстался в 1990 г., так что я даже не успел на практике проверить справедливость этой эпатажной метафоры, но ведь был близок — 5 лет в институте, 3 года в Йемене, и 4 — в Ираке, итого 12 лет, в конце срока я легко синхронил, читал наискосок газеты, писал коммерческие письма, контракты составлял, даже стихи пытался писать на арабском, что, конечно, в любом неродном языке большая наглость. И надо сказать, что фонетику поставил себе близкую к аутентичной долгими годами тренировок. Но даже в дурном сне я не мог сойти за «настоящего» араба в беседе длящейся более 5 минут, тем более без зазрения совести цитировать Священную Книгу. А так фильм очень понравился, в основном, бережным отношением к деталям «переводческого быта», похожестью натуры, точным воспроизведением духа эпохи «выполнения интернационального долга». Могу рекомендовать его в качестве видео-трека к своему повествованию о днях срочной службы!
А то, что это будет именно служба, а не туристическая поездка в экзотическую страну, стало ясно с первых шагов. Из переводчиков мы летели этим рейсом вдвоем, я и Толик Кушниренко, недавно закончивший Военный Институт Иностранных Языков, встречал нас штабной автобус и с ним начальник штаба Группы Советских Военных Специалистов. На мое радостное приветствие: «Здравствуйте, я Борис», я тут же получил, естественно, «Подполковник Рудич». (Эх, надо было говорить «лейтенант Щербаков», блин!!!) Весьма безэмоциональный, строгий внешне служака, закаленный многолетней службой в дальних советских гарнизонах, без тени сантимента и суровый на вид, он, вероятно даже незаслуженно, был всеми нами, переводчиками прозван «Деревом» и таковым оставался до конца своего срока в Йемене, увы.
Начиналась, хоть и зарубежная — но служба, Армия, со своей иерархией, спецификой отношений, с неизбежными дисциплиной и некоторым идиотизмом единоначалия и безвариантности, так, впрочем, на то она и Армия. Плюс специфика социально-культурного котла в котором оказались люди из абсолютно разных регионов, классов, слоев общества, с абсолютно разным уровнем образования, культуры, достатка. Для всех их на ближайшие годы ГСВС становилась родным домом, нужно было налаживать быт, работать в непривычных, а нас, изнеженных столичных жителей, шокирующих условиях.
Следует для полноты картины немножко рассказать о Йемене, как государстве, как стране с многовековой историей… Откуда, дескать, есть пошла Земля Йеменская…. 16 век до нашей эры — это только известная часть йеменской долгой истории, королевства Шеба, Саба, Хадрамаут, завоевание Абиссинией и пр… С 9 века нашей эры — исламский период, возникновение арабского мироустройства на этой части Аравии. Но и с той поры утекло много времени. В 16 веке его завоевывала Турция (потом оккупация повториться — уже с середины века 19-го, турецкое влияние заметно в архитектуре построек той поры, фортов и крепостей), пытались англичане, но остановились на юге, консолидировалось государство под властью маликов т. е. королей, монархов в начале 20 века, хотя власть шейхов, местных феодалов была и осталось чрезвычайно сильной в горных, труднодоступных районах особенно.
Йемен всегда развивался несколько анклавно для арабского мира, в силу своего географического положения, в силу рельефа местности — это единственные в этой части арабского мира настоящие горы (высшая точка — больше 2500 м., это я по памяти, могу что-то путать) и для настоящих кочевников-бедуинов, таким образом, места для проживания не слишком удобные. Йеменцы даже внешне отличаются от равнинных арабов — маленькие, худенькие, сухие, жилистые, с более темным цветом кожи, и, естественно, со своим диалектом. Нам всегда казалось, что они — как дети, доверчивые, в чем — то наивные, бесхитростные, очень работоспособные, абсолютно невоинственные, склонные к благорасположению с первого контакта, что нельзя сказать ни об одном другом арабском народе. Трайбалистский уклад жизни в горах придает им некоторую замкнутость, отсутствие агрессивности компенсируется страстью к оружию и всяким военным побрякушкам, а вообще цивилизация на народ пока, и тогда и сейчас, как я понимаю из рассказов моих коллег, там работающих, мало повлияла. Патриархальность, где-то средневековье, в общем.