Только волчье ухо упрямо остаётся таковым; в него Яр и шепчет бесконечное «держись-держись-держись-держись-всё-закончится», упрямо обнимая Сашу поперёк спины (показалось, или под руками на пару секунд было дерево?).
Саша вдруг дёргается, больно царапнув его по спине чем-то, подозрительно похожим на медвежью лапу, и выгибается дугой. Яр снова за водой тянется, решив, что это, наверное, ещё какое-то старое дерево умерло, причинив боль — а потом замирает испуганным зверьком, ощутив чьё-то тяжёлое присутствие. Будто резко стемнело. Привычный запах леса сменяется чем-то влажным, давящим, навевая мысли о совсем глухой чаще.
Сейчас Яр понимает, что сашин взгляд, так испугавший его в начале знакомства, на самом деле ощущался вполне безобидно.
Тяжёлое и давящее приближается. Яр, зажмурившись до слёз, обнимает Сашу крепче, почти закрывая его собой.
Тяжёлое и давящее… хмыкает, будто сильным ветром всколыхнув еловые лапы. Саша вдруг к нему тянется. Ветерком по веткам проходится «я в порядке» — знакомым ветерком, родным почти.
Тяжёлое и давящее замирает рядом ещё на несколько секунд… и отступает. Яр снова вспоминает, как дышать.
— Мой отец, — шепчет Саша еле слышно и очень неразборчиво. — Сказал — всё. Сказал — чуть-чуть дотлеет и закончится. Всё закончится. Уже… уже почти не больно. — И, обречённым выдохом: — Ненавижу огонь.
Его лоб уже не так горит и плечи под руками Яра постепенно расслабляются. Липкий ужас понемногу отступает, сменяясь недоверчивой надеждой.
Неужели всё?
Саша перекатывается на спину, заглядывает в глаза устало:
— Испугался, да?
У Саши самого слёзы по щекам чистой родниковой водой. Яр мотает головой и осторожно их стирает:
— За тебя — очень.
Саша устало улыбается и рассеянно смотрит на собственную руку, поросшую бурой шерстью. Перебирает когтями в воздухе:
— Не то?
— Не то, — через силу улыбается Яр.
Саша возвращает руку в человеческий вид. Чуть щурится, будто проверяя себя:
— И зубы не то?
— И зубы, — Яр шмыгает носом. — Опять клыки какие-то.
— Ну что ты будешь делать, — вздыхает Саша. Клыки укорачиваются. — Проверь?
Яр не успевает сообразить, что происходит, когда настойчивые руки — вены на них по-прежнему кажутся мудрёным переплетением веточек, но к этому так легко привыкнуть — тянут его за воротник. Тёплые чуть приоткрытые губы прижимаются к его.
Вполне человеческие, хоть и длинноватые, клыки прикусывают его нижнюю губу. Яр жмурится, отвечая; скользит языком по ровному ряду зубов.
— Ну как? — очень серьёзно спрашивает Саша. Только глаза — человеческие и не по-человечески зелёные — смеются, будто солнце на листве играет.
— Ты смог, — так же серьёзно кивает Яр.
И чешет его у основания всё ещё волчьего уха.
========== Ливень ==========
Саша смеётся, раскинувшись на траве.
Яр за один этот смех его любить готов — в нём удивительно живое что-то, перезвон капель, щебет птиц и какое-то бесконечное ощущение весны даже в разгар жаркого лета. Яр сам улыбается, любуясь, как он откидывает голову, доверчиво открывая уязвимое горло, и как в зелёных глазах солнечными зайчиками на листве прыгает веселье.
Яру ужасно хочется его обнять.
Саша его опережает — приподнявшись с земли, тянет сидевшего Яра за руку, почти роняя его на себя, и радостно зарывается носом в его волосы. Яр расслабленно утыкается носом в его шею.
Яр сам рядом с ним смеяться наконец-то учится и не бояться вечно удара. Яру рядом с ним спокойно и тепло, несмотря на случайности вроде нечаянно вылезших когтей.
Остаться здесь насовсем кажется сейчас самым разумным решением в его жизни.
Саша напрягается вдруг, садится, носом ведёт совсем по-звериному:
— Гарью тянет.
Отстранившийся было Яр вмиг снова рядом оказывается, прижимается к его боку, руками обхватывает, будто бы защитить пытаясь:
— Снова? Тебе… тебе будет больно? — у него голос против воли дрожит.
Саша обнимает его за плечи, продолжая чутко принюхиваться и вертеть головой. Подбородком дёргает:
— Нет, это… рядом где-то. Меня не задело.
На миг его силуэт расплывается, будто из теней сотканный. Яр напрягается — боится, что Саша ускользнёт сейчас ветерком куда-то, где ему будет опасно и… снова больно. Яр слишком хорошо помнит, каким он вернулся с пожара.
Саша не исчезает — наоборот, уплотняется снова. Рассеянно трясёт рукой, стряхивая покрывшие её еловые иглы и возвращая коже человеческий вид. Глаза отводит почему-то. Яр цепляется за него сильнее.
— Что там?
— Ты… твоя деревня, — Саша прячет взгляд; к себе прижимает почти до боли. — Там пожар.
Яра будто водой ледяной окатывает. Он замирает, чувствуя, как тёплые родные руки гладят по плечам; жмурится, пытаясь отогнать панические мысли про оставшуюся там семью.
Не так много времени прошло — а кажется, что он вечность назад их видел.
— Мне надо туда, — бормочет он, медленно отстраняясь.
Саша стискивает его плечи:
— Там огонь. И они же… они сжечь тебя пытались, зачем?..
Яр смотрит на него — в зелёных глазах отблесками пламени бьётся животный страх перед огнём. Осторожно сжимает его запястья:
— Там… моя семья ведь осталась. А если они… если с ними случится что-то? Мне нужно туда.
Иррациональное совершенно «а вдруг я мог бы помочь» не даёт остаться на месте. Саша его держит крепко, будто боится, что Яр и правда может сорваться в любой момент на бег через чащу, смотрит почти умоляюще:
— Ты ничего там сделать не сможешь. Зачем? Ведь опасно…
— А ты? — вскидывает голову Яр. — Ты — сможешь?
Саша головой качает, говорит виновато:
— Это за пределами леса. Там моей власти нет. Не ходи, — у него в голос на миг скулежом прорывается что-то совсем звериное, — там огонь и тебя не любят. Мне за тебя страшно.
— Мне нужно, — бормочет Яр. — Я… не знаю, как объяснить. Я не буду подходить близко, мне просто… нужно хотя бы увидеть. Пожалуйста.
На миг колет страхом, что Саша не отпустит. Это ведь в его власти; его лес и его правила — захочет, и Яр плутать будет вокруг одной ёлки, пока не устанет и не откажется от идеи.
— Тогда я с тобой, — выдыхает Саша. — Если ты… если не можешь иначе — я пойду с тобой. Слишком опасно одному. И огонь… — он ёжится — буквально ёжится, волосы на миг топорщатся иглами.
Яр благодарно его обнимает.
После сухого и жаркого лета деревня горит пугающе легко. Когда Яр с Сашей выходят на опушку, один из домов как раз складывается внутрь, выбросив столб искр в воздух.
Люди, выстроившись цепочкой от реки, передают вёдра с водой. Яр втягивает голову в плечи, узнав среди них фигуру отца — увидев огонь совсем близко от бывшего когда-то родным дома.
Забавно, как быстро он стал восприниматься бывшим.
— Колодец, наверное, совсем пересох… — бормочет Яр, невольно прижимаясь лопатками к сашиной груди.
Тот рычит тихонько — звериные клыки снова лезут против его воли. Его руки на плечах Яра чуть заметно дрожат — видно, насколько сильно хочется ему рвануть в лес, от огня подальше. Яр стискивает его запястье.
Яру обратно в лес тоже хочется, но почему-то пока кажется, что нельзя. Что-то — смутное какое-то предчувствие — заставляет его податься вперёд, наблюдая за происходящим.