Рысь вдруг отстраняется, отпрыгивает как-то боком, пушась… и поддевает лапой крупную еловую шишку, валявшуюся на земле.
Яр медленно поднимает брови, не понимая, верить ли своим глазам.
Рысь перекатывается по траве, залегает, дёргая кончиком хвоста, подбирается всем телом — и размытой тенью прыгает, «охотясь»; впивается в шишку когтями, перекатываясь на спину, роняет её, подхватывает снова, кувыркнувшись в траве, и с урчанием впивается в неё зубами.
Яр смотрит за его вывертами, медленно расплываясь в улыбке. Дома так котёнок играл с верёвочкой; сейчас большая лесная кошка с впечатляющими когтями и клыками — кошка, вовсе кошкой не являющаяся — катается по траве, пытаясь «загрызть» шишку…
…пытаясь его развеселить?
Рысь, «поймав», наконец, добычу, притаскивает её Яру под ноги. Во взгляде читается требовательное «кинь».
Яр кидает.
Рысь, изогнувшись в красивом, с места вверх, прыжке, ловит и снова кладёт шишку у его руки.
Яр, азартно прикусив губу, делает обманное движение вверх — и кидает сбоку. И — от смеха всё-таки не удерживается, глядя на почти обиженную морду попавшегося на уловку зверя.
Рысь бочком-бочком, выгнув спину, приближается к лежащей в траве внезапной игрушке — и снова, поддев её лапой, кувырком летит по траве, «сражаясь». Приносит с гордым видом снова.
Яр окончательно про все тревоги забывает, поглощённый игрой — смеётся искренне, чувствуя, как благодарность разрастается в груди теплом. Рысь в конце концов, оставив в покое шишку, снова проходится вокруг него, ластясь всем телом и бодаясь.
— А кисточки всё-таки милые, — фыркает Яр, когда одна из них щекочет его шею. Рысь с урчанием тыкается лбом в его грудь, подставляясь под руки.
Яр его гладит, не сдерживая улыбки.
Рысь вдруг, чуть отстранившись, приподнимается и лапами толкает его в плечи, роняя на спину в траву; с довольным видом заваливается сверху. Яр смеётся, зарываясь пальцами в густую мягкую шерсть; касается кисточек на ушах.
Рысь смачно лижет его в губы и оглушительно, абсолютно по-кошачьи, мурлычет, довольно жмурясь от его смеха.
========== Ручей ==========
Саша едва не подпрыгивает от азарта, с живейшим интересом ловя каждое его движение, жест — даже направление взгляда или взмах ресниц.
Яру, честно говоря, от такого внимания не по себе. Всё сильнее хочется запросить пощады — отказаться вообще от всей этой затеи, признать поражение и обречённо поднять руки.
А Саша едва ли «ну, ну, ну, давай же!» не вопит. На самом деле, от того, чтобы сдаться, Яра останавливает лишь нежелание — с т р а х — его разочаровать с его предвкушением и восторгом.
— Расслабься просто, — советует Саша в очередной раз. — Вода тебе наверняка отзовётся, если ты перестанешь так активно её искать, сейчас ты её только пугаешь, она и не показывается. Тут есть подземный ручей, ну близко же совсем, он просто стесняется!..
— Откуда ты знаешь, как моя магия работает, — бормочет Яр, борясь с желанием добавить что-то вроде «…если она вообще есть».
— Чувствую, — просто объясняет Саша. — Ручей чувствую, ты его смущаешь. Расслабься!
Яр с сомнением смотрит, как выросший у него хвост азартно метёт по траве, и вздыхает. Очень хочется сказать что-то вроде «а ты смущаешь меня», но он язык прикусывает — под рёбрами всё ещё ворочается непобедимое, иррациональное «ты разочаруешь его, и тебя выгонят».
Расслабиться это, если честно, не помогает совсем.
Он сглатывает дурацкий комок в горле и прикусывает губу. Не выходит даже на себя разозлиться как следует, в раж войти — хочется только сдаться, спрятаться куда-нибудь подальше от всех — от внимания сашиного слишком пристального, от его ожидания, что Яр непременно сможет — и, съёжившись, пересидеть ощущение собственной никчёмности.
Он судорожно вздыхает, пытаясь хотя бы не разреветься от накатившего бессилия, и снова ведёт взглядом по полянке. Опускается на колени в траву, сделав вид, что заметил что-то — явно, судя по сашиному виду, не угадав, но внезапно навалившаяся тяжесть к земле гнёт. Не магия, не проснувшееся всё-таки чутьё — банальнейшее человеческое желание ссутулиться, стать меньше; банальнейшая мертвенная усталость, когда вся энергия уходит на то, чтобы всё не бросить и сохранять при этом спокойный вид, и сил стоять ровно просто не остаётся.
Он не замечает, когда Саша успевает оказаться рядом, осторожно накрыв его плечи ладонями — вздрагивает от грустного «тебе плохо» над ухом.
Торопливо мотает головой. Право на «плохо» он имел бы, если бы смог хоть что-нибудь, если бы смог взять себя в руки, если бы…
Саша вздыхает, осторожно заглянув в его лицо. У Яра от виноватого беспокойства в его глазах замирает что-то в груди и подозрительно щиплет под веками.
— Я что-то не то сделал, — говорит Саша — не спрашивая даже, утверждая.
Яр отрицательно трясёт головой — так поспешно, что ложь очевидна даже Саше, который всё ещё путается в человеческой мимике. Тот вздыхает; с тихим «можно?» осторожно притягивает его к себе, дождавшись еле заметного кивка.
Яр утыкается в его плечо, до боли жмурясь. Такое «спрятаться», если честно, подходит даже лучше изначального плана — сашины руки его успокаивают, хоть немного разгоняя стылую тоску в груди.
Даже когда это не совсем руки — сейчас Яр определённо чувствует накрывшие его почти с головой широкие крылья какой-то птицы, будто Саша на подкорке его желание спрятаться вычитал и понял слишком буквально.
Спрятал.
Яра нахлынувшее ощущение безопасности немного оглушает, голову кружит. Он в комок сжимается под защитой сильных крыльев, устраивает голову на сашиной груди, прячась от его взгляда; вдыхает ставший родным запах хвои. Слёзы, кажется, по щекам текут всё-таки — безмолвно, без всхлипов даже; только не от бессилия уже, не от ощущения того, что его в угол загнали, — от облегчения.
Саша рядом. Хоть у Яра и не получилось, хоть сашино предвкушение зря пропало, хоть он и разочарован, наверное, — он всё равно р я д о м. И не злится.
Так странно — и так тепло вдруг от этого, что никак не удаётся взять себя в руки.
Саша его не торопит. Саша сидит тихо, замерев совсем, и только долгое время спустя спрашивает — не вслух даже, еле слышным шелестом по траве:
— Расскажешь?
Яр тихо кивает. Выдавливает сквозь ком в горле:
— Не получается ничего. А ты… — он болезненно жмурится, сжимается ещё теснее, — ты так хотел, чтобы… чтобы получилось, я просто… прости. Я смогу. Просто… когда ты так смотришь, я…
— Я тебя спугиваю, как ты — этот ручей? — заканчивает за него Саша, когда Яр умолкает, совсем запутавшись в словах.
Яр кивает и вжимает голову в плечи. И — вздрагивает от неожиданности, когда одно из крыльев снова превращается в руку, виновато коснувшуюся его плеча:
— Прости. Попробуешь в следующий раз? А если так и не выйдет, ничего. Когда опасность, всё равно инстинктивно сработает.
Яру хочется начать протестовать, возразить, что может и не сработать, что там, в деревне, был единственный раз, что, может, это вовсе какое-то очень странное совпадение, не мог же он сам действительно это вызвать, он же…