И снова тянет за собой, отпустив плечи и перехватив за запястье.
Яр послушно идёт, пытаясь осмыслить непривычно длинную речь. В молчании проходит несколько минут, прежде чем он сам Сашу обгоняет, заставив остановиться. В грудь тыкает:
— Ты… не никто.
Саша хмыкает. Яр головой мотает:
— Нет уж, не смей. Ты огромный здоровенный лес, чёрт возьми, ты… ты Саша. И тот волк, который меня спас, и… человек, которого я люблю. Ну, не человек, ладно! — он краснеет отчаянно на этом «люблю», торопясь уйти от него подальше — и от насмешливо-нежного взгляда глаза пряча. — Не человек, но… Как бы я без тебя? Никакой ты не «никто». Ещё чего. Не смей.
Саша мягко смеётся и, приобняв его за плечи, опять утягивает за собой дальше по тропинке.
— Я и не думал. Я пытался объяснить тебе, что ты гораздо меньше «никто», чем я, понимаешь? И вообще не из-за магии, не так это важно. Но если хочешь, — он улыбается, просияв, — это праздновать мы тоже можем, почему нет.
Яр мотает головой — Яр вообще праздники в честь себя не любит. Слишком острó чувство, что он их не заслуживает. И прогулки этой странной по ночному лесу тоже не заслуживает.
Яр ёжится от холода и понимает, что рубаха почему-то промокла совсем. Головой вертит озадаченно — Саша смеётся, демонстративно машет рукой перед лицом:
— Заметил, наконец? Хватит думать плохие мысли, от тебя туман собирается!
Яр дёргает плечами, прижимаясь к нему ближе:
— Ветер ты или нет? Какой-то… своей частью. Разогнал бы.
Саша головой качает вдруг серьёзно:
— Я не могу. Когда ты берёшь его под контроль, я не могу этому мешать.
— Я не беру ничего под контроль, — Яр вжимает голову в плечи. — Уж точно не этот туман. Мне от него холодно, зачем он мне под контролем, пусть уходит!
— Подумай, — пожимает плечами Саша. — Может, зачем-то нужен. Мёрзнуть и думать, какой ты плохой и недостойный, например, а?
Яр обиженно передёргивает плечами. Саша, будто извиняясь, трёт его плечо, прижав к себе теснее, и выводит его на полянку, заросшую…
— Папоротник? — Яр даже фыркает. — Да ладно. Зачем?
— Красиво, — пожимает плечами Саша. — Сегодня особая ночь. Смотри просто, ладно?
Яр ничего красивого не видит — тем более что промозглый туман тут же затягивает всё, заставляя мелко дрожать от холода. Но смотрит послушно — хочется только уйти спать, спрятаться, переждать этот чёртов день как-то так, чтобы не трогал никто, забиться в какую-нибудь нору и нос не высовывать, и чтобы Саша вёл себя как обычно, а не говорил странно отзывающиеся внутри речи и не тащил куда-то среди ночи.
Ну какая вообще «особость» может быть? Папоротник даже по легенде цветёт не в конце августа. Глупо.
А потом сквозь туман начинает что-то светиться. Саша, встрепенувшись, протягивает руку к этому «чему-то», воздух ласково гладит — и светящаяся точка сначала неуверенно, потом всё быстрее разрастается…
…распускается.
А потом ещё одна. И ещё.
Туман расступается под мягким светом цветов — он отблесками играет в Сашиных глазах и на еловых лапах вокруг. Яр замирает, едва дыша от восторга; сам не замечает, как цепляется за Сашину руку. Тот ласково сжимает его пальцы.
— Сейчас же не… — выдыхает Яр еле слышно. — Как?
— Особая ночь, — улыбается Саша — длинноватые клыки показывая. — Твоя. Тебе. Смотри, туман растаял…
Яр прижимается к его плечу, глядя на догорающие цветы, и чувствует, как губы касаются его виска.
— С днём рождения, Человек, — выдыхает Саша ему на ухо.
Яр не может не улыбнуться в ответ.
Комментарий к Никто
По мотивам волшебного арта Theo: https://vk.com/wall-187309038_707
========== Засуха ==========
— Саш, — выдыхает Яр со смесью обиды и расстройства, обречённо показав на себя и снова бессильно уронив руки.
Саша сохраняет самый сочувствующий и обеспокоенный вид — только вот по листве смешок проносится, и Яр негодующе фырчит, глядя исподлобья.
Он мокрый с головы до ног, будто в реку упал; отросшие чёрные волосы свисают сосульками, рубаха к телу липнет. Он от холода дрожать начинает, и Саша сочувственно тянет к нему руки. Яр, насупленный, обнимает себя за плечи и хмурится:
— Не… не смейся, а?
Яру немного плакать хочется — или бросить всё, или утопиться; последнее ощущается выполнимым, как никогда. Чёртова магия кажется издевательством.
«Колдун». «Вода слушается». Как же.
Яр попытки искать подземные источники оставил — всё равно не получалось совсем; сашина уверенность, что «вода отзовётся», так и не оправдалась. Саша его обнял ободряюще, чмокнул в макушку и предложил попробовать с дождём.
Яр согласился, наивно веря, что раз удалось тогда, в деревне, может получиться и сейчас.
Получилось. Не поспоришь.
Дождь — вернее, одно-единственное облачко — вызвать у него после долгих попыток, действительно, вышло. Яр бы обрадовался, только вот в воздухе оно продержалось не больше минуты — а потом вниз плюхнулось, ровнёхонько на него.
Холодно. Ещё и Саша посмеивается — Яру на миг кажется, что он снова в деревне среди задирающих его детей, радующихся неудаче ненавистного колдуна.
Яр правда старается не думать так про Сашу — но не получается, не получается, не получается. Получается только смотреть жалобно-хмуро, надеясь, что он почувствует, перестанет; скажет, что Яр молодец и его любят всё равно, что неудача — это ничего, пустое; что всё, в конце концов, сложится и хорошо будет.
Саша делает шаг к нему, приглашающе раскрывая руки; волчье ухо вопросительно дёргается и прижимается виновато к голове, когда он замечает, что Яр на грани слёз.
Яр молча утыкается в его плечо. От холодной воды колотит всем телом.
Нашёлся тоже колдун. Даже рубаху не может заставить высохнуть.
У Саши руки переплавляются в лапы мохнатые; Яру сейчас даже не интересно, какого именно зверя. Слишком грустно и холодно.
С Сашей немного теплее.
— Что я сделал не так? — Саша по-звериному тычется носом в висок. — Ты расстроился.
— У меня ничего не получается, — бормочет Яр честно, пытаясь уговорить себя, что Саша просто всё ещё не совсем понимает человеческие реакции. — А ты смеялся. Надо мной… надо мной всегда… смеются.
Он пару слезинок в сашину рубашку всё-таки смаргивает, прижимаясь ближе, и намертво замолкает, больше не в состоянии заставлять голос звучать ровно и не срываясь. Саша прижимает его ближе.
— Не над тобой, — говорит виновато. Яр слышит в его голосе тихий жалобный скулёж. — Не над тем, что у тебя не получается. Просто волосы мокрые забавно висят. Веришь?..
Яр кивает. Яр ему не верить, на него обижаться не умел никогда — слишком у Саши всё от сердца, слишком искренне, слишком любви в его «искренне» много. Непосредственное дитя природы, откуда ему разбираться в человеческих условностях и заморочках.
Просто иногда непосредственность эта тоже навредить может — но это ничего, ничего, ничего.