Торпедная атака
3 сентября, в четвертом часу утра, мы погружаемся и двигаемся к мысу Нордкин. При подходе к минным полям противника уходим на глубину 70 метров. Примерно через час почти в абсолютной тишине неожиданно слышим легкие металлические удары по корпусу с правого борта. Впечатление такое, как будто к нам кто-то стучится (гидролокатор мы еще не включали, считая, что до границ минного поля не дошли).
— Стоп правый электромотор!
Что бы это могло быть? Минреп? Но стальной трос, скользя по корпусу, издает другой звук. Скорее всего это бридель (цепь), удерживающий бочку, но зачем здесь, в море, она поставлена? Неспроста…
Стуки прекращаются, и снова работает электромотор. Лодка благополучно достигает прибрежной полосы. Подвсплываем. Поднимаю перископ и осматриваюсь — полный штиль, на зеркальной глади воды отражается бледно-голубое северное небо. Решаю курсировать между мысами Нордкин и Слетнес, параллельно береговой черте.
На вахту заступает старший помощник. Теперь можно чуть-чуть вздремнуть. Свертываюсь калачиком в рубке на диванчике…
— Тринадцать градусов слева по носу шум винтов, — глухо доносится из акустической рубки.
Я сразу же просыпаюсь. И до чего хороша избирательность человеческого мозга — команды вахтенного офицера, жужжание электромоторов и прочие шумы пролетают мимо уха, а вот нужная информация сразу доходит до сознания. Говорят, мать грудного ребенка может спать при любом шуме, но мгновенно просыпается, лишь раздается писк малыша (вот они — «павловские окна»).
— Взгляните по пеленгу сто двадцать два, — говорю капитан-лейтенанту Новожилову.
Старпом напряженно смотрит в окуляр.
— На горизонте мачты кораблей! — вскоре докладывает он.
— Боевая тревога! Торпедная атака!
Совершив маневр, лодка ложится на боевой курс. Подкрадываться к противнику трудно: на водной поверхности отсутствует даже рябь. Идем на самом малом ходу. Перископ поднимаю, как мы выражались, «вполглазка» — стекло объектива наполовину заливает водой, над поверхностью торчит верхняя часть головки лишь на несколько сантиметров. Несмотря на кратковременность подъема перископа, я хорошо рассматриваю оба судна, идущие с востока, — транспорт и мористее от него охотник за подводными лодками.
Пропустив охотника, за его кормой мы даем залп по транспорту. Мощный взрыв, раздавшийся примерно через минуту после пуска торпед, подтверждает, что одна из них достигла цели.
Лодка начинает резко подвсплывать[19]. Я с тревогой слешу за глубиномером. Старший инженер-механик Горчаков понимает меня с полуслова — четко отдает одно приказание за другим. Старшина трюмных мичман Леднев энергично работает на водяной станции, этот виртуоз в мгновение может найти нужный клапан, одновременно крутить два маховика в разных плоскостях.
Принятые меры (прием забортной воды в цистерны и увеличение скорости хода лодки) не позволили рубке показаться на поверхности.
Мне хочется поднять перископ и проверить результат атаки, но акустик докладывает — шум винтов нарастает. Враг приближается. Мы уходим на глубину. И, кажется, своевременно: вверху уже гудит, и глубинные бомбы рвутся прямо над нами. Корпус лодки содрогается, в ряде отсеков гаснет свет.
Начинаем уклонение от атаки. Идем малым ходом и, внимательно прислушиваясь, следим за действиями противолодочного корабля. А он маневрирует, определяет наше место, курс и скорость. Вот охотник устремляется на лодку, это чувствуется по резкому увеличению оборотов двигателей. Теперь важно спутать его карты. И мы изменяем свои параметры движения: круто отворачиваем, быстро уходим на глубину, изменяем скорость. В итоге враг проносится и сбрасывает серию глубинных бомб в стороне. Дело в том, что на полном ходу противолодочного корабля его акустик ничего не слышит, и наши действия остаются незамеченными. Но так продолжается недолго. Взрывы слышатся все ближе и ближе. Быть может, на охотнике поставлена новая, более совершенная аппаратура? Надо принимать какие-то радикальные меры.
— Штурман, какая глубина места?
— Около девяноста.
Противолодочный корабль снова пошел на нас. Отдаю команды:
— Лево на борт! Полный ход! Погружаться на глубину шестьдесят метров! Приготовить аварийный инструмент!
Бомбы опять ложатся в стороне. Их разрывы становятся глуше. Но тут происходит непредвиденное: раздается оглушительный звук удара и скрежет металла, кажется, корпус со страшным грохотом разламывается на части. Я тут же бросаюсь к телеграфу, перевожу его ручки на «Стоп». Смотрю на часы: стрелки показывают 10.50.