Наступила пауза, и старый Шукри вздыхая поднялся, позвал свою дочь и вышел с ней в степь. Там он серьезно спросил Мабсуту, хочет ли она принять сватовство Мусы ибн Харуна.
— Да, мой отец. Я охотно стану его женой, — гласил ответ. Он отпустил Мабсуту и довольный вернулся в мужской шатер. За чаем отцы жениха и невесты согласовали размер выкупа за невесту и время фархи (свадебный праздник). В знак заключенного союза мать Мусы передала невесте от имени семьи золотое украшение для носа с приносящей счастье бирюзой. Свадьбу назначили на время после жатвы, так что жениху предстояло ждать добрых три месяца.
Этот рассказ Я услышал от самого Мусы ибн Харуна, когда мы на закате солнца, сидя на скале, любовались видом на холмистые пастбища синнана.
Свадьбу сыграли летом 1969 года. Была устроена настоящая «фантазиа».
Под треск ружейных выстрелов и радостные рулады, которые выводят пестро одетые бедуинские женщины, колонна из пяти празднично украшенных грузовиков мчится по улицам красивого морского курорта Мерса-Матрух. Машины пересекают базарную площадь, огибают светлоокрашенную мечеть Сиди Аввам и, пронзительно сигналя, мчатся по Корнихе — дороге вдоль белого песчаного пляжа Средиземного моря. Клубятся тучи пыли, уличное движение практически парализовано. Но никто не досадует на это. Торговцы, курортники, погонщики ослов и даже полицейский-регулировщик в своем белом тропическом шлеме — все с улыбкой провожают взглядом шумную «кавалькаду», удаляющуюся вверх по шоссе. Это свадебная процессия аулад-али, которая доставит милую Мабсуту в лагерь, где живет семья жениха. В нескольких километрах от портового города машины съезжают с асфальтированной магистрали и, громыхая по проселочной дороге, въезжают в Вади Тавайа, вытянутую долину, где находится селение наших друзей. Пасущиеся здесь верблюды удивленно вытягивают длинные шеи и, заслышав оглушительную трескотню ружейных выстрелов, обращаются в бегство комичным галопом. Гости наконец-то достигли цели, и их приветствуют по бедуинскому обычаю.
В шести белых летних шатрах, выстроившихся в ряд, на участке, обнесенном светлой кирпичной оградой, — праздничная суета. Неистово прыгают босоногие вихрастые ребятишки. Веселые бородатые бедуины в длинных, ниспадающих складками одеяниях и в красных фетровых шапочках, с двуствольными охотничьими ружьями за плечами и полными патронташами медленно приближаются к гостям. Отец Мусы сердечно пожимает руки прибывшим, обменивается с ними поцелуями. Звучат шутки по адресу девушек, которые, громко хлопая в ладоши, песнями приветствуют выходящую невесту.
Мать жениха и группа женщин, родственниц Мусы, ведут Мабсуту в праздничный шатер, где их уже ждут сидя на коврах, скрестив ноги, шестьдесят богато украшенных женщин и девушек, облаченных в дорогие одежды. Их глаза подведены черной антимоновой пудрой, а ладони и подошвы окрашены хной. Посредине шатра на почетном месте, куда брошены подушки и цветные циновки, сажают Мабсуту. Пока она отдыхает после напряженной двухчасовой езды под палящим солнцем, подруги любуются новыми серебряными браслетами на ее запястьях и украшениями из чистого золота, которые утром ей преподнес Муса. А тем временем идут приготовления к празднеству: в огромных котлах варится вместе с рисом мясо полдюжины барашков, расставшихся с жизнью в честь этого дня.
В отдельной палатке собрались седобородые старики. Они курят самокрутки и с большим удовольствием прихлебывают сильно подслащенный ароматный чай. Некоторые из них играют на песке в игру, похожую на шашки. У одной партии костями служат раковины, у другой — маленькие кусочки сухого верблюжьего помета. Вокруг плотной стеной стоят «болельщики». Однако Мусы ибн Харуна нигде не видно.
«Бисмиллах, аль-Рахман, аль-Рахим…» Носовой напев почтенного старца призывает мужчин выйти из шатра. «Фики», человек, известный особым благочестием и знанием наизусть стихов из Корана, открывает основную официальную часть бедуинской церемонии бракосочетания чтением фагихи, первой суры Корана:
Три (в тот момент) главных действующих лица сидят на корточках у входа в шатер, их окружает множество людей, внимательно следящих за ходом праздника. Но нет здесь жениха и невесты. Невесту представляет ее старший брат Насралла, поскольку отец занемог, жениха — его отец. Повысив голос, фики оглашает перед собравшимися свидетелями брачный контракт:
— Для Того чтобы получить в законные супруги девушку Мабсуту бинт Шукри, жених Муса ибн Харун должен уплатить отцу невесты Шукри ибн Слиману 60 египетских фунтов. Из них 30 фунтов должны быть внесены наличными. Остальная часть выплачивается только в случае развода.
— Абу Муса, ты согласен от имени жениха с этим договором?
— Я согласен, Аллах — свидетель!
— Брат Мабсуты, от имени семьи невесты ты согласен?
— Во имя Аллаха, да! — отвечает Насралла.
Энергичное рукопожатие обоих представителей скрепляет брачный договор. Еще один залп из ружей, и звонкое пение-женщин возвещает о том, что формальности завершены. Все эти звуки служат долгожданным сигналом для героя дня Мусы, который до этого момента скрывается в отдаленной оливковой роще. На прекрасном жеребце каштановой масти он скачет к шатрам, красиво спрыгивает с седла и без задержки входит в помещение, где, волнуясь, ждет его желанная Мабсута.
Подтверждение девственности
Едва за обоими захлопывается дверь, как участники празднества, сгорая от нетерпения, собираются на внутреннем дворе. Звучит необузданный ритм барабанов, высокими голосами поют женщины, мужчины хватаются за патронташи и снова заряжают ружья. В напряженном ожидании все смотрят на закрытую дверь брачной комнаты…
Не проходит и четверти часа, как дверь распахивается и появляется юный супруг. Он торжествующе размахивает над головой куском белой материи с кроваво-красным пятном посредине. Это вызывает безудержное ликование всех собравшихся. И снова воздух разрывает сухой треск ружейной пальбы, в ушах звенят «халахиль» (трели), которые выводят женщины, ошалело лают пастушеские собаки. Родственники жениха и невесты бросаются в объятия. Они поздравляют друг друга с тем, что теперь все видят, как этого требует добрый бедуинский обычай, доказательство девственности невесты. Как почетный стяг этот кусок материи водружают над праздничным шатром. Спустя несколько дней после свадьбы он все еще полощется на ветру.
Со всех сторон к молодому человеку летят поздравления и пожелания счастья: «Обильного тебе потомства!» «Прежде всего побольше сыновей! Алиф Мабрук!» («Будь благословен тысячу раз!»).
Ближайшие родственники и подруги поздравляют Мабсуту и снова ведут ее в праздничный шатер. Молодые мужчины начинают «хаггала» — задорный хороводный танец с отчетливо выраженными эротическими мотивами. Разгоряченные и утомленные темпераментным танцем, его участники с благодарностью принимают приглашение к праздничному столу. Позднее мне довелось еще раз видеть танец хаггала в Каире в исполнении национального фольклорного ансамбля. Хореографическая обработка изменила его характер и, на мой взгляд, лишила остроты.
Ближе к вечеру Муса ибн Харун и Мабсута — «замужняя девушка» сидят на почетном месте в праздничном шатре. Их рассматривают со всех сторон и опрыскивают розовой водой. Шейх Раслан Хаббуна, самый старший по рангу из присутствующих здесь бедуинов, приближается к ним, неся боязливо блеющего черного как смоль козла. Размеренным шагом он семь раз обходит молодую чету, с трудом удерживая бьющееся в руках животное. Сразу же после этого магического обхода черный козел церемониально приносится в жертву. По существующему у бедуинов аулад-али древнему поверью смерть «грешного козла» уносит все дурные влияния, которые могли бы грозить счастью молодоженов. За ужином им предлагают отведать мясо этого козла. Веселье снова возобновляется, во всех шатрах шумно и оживленно.