Которое закончилось в тот момент, когда Мы услышали гул двигателей, заглушаемый треском падающих деревьев, и почуяли новые запахи — нагретого металла, смазки и машинного масла. Колонна незнакомых Нам машин двигалась сквозь лес по территории, которую Мы считали своей. Что самое интересное, двигалась с запада — то есть оттуда, где людей не должно было быть в принципе (уж Нам ли не знать). Движимые любопытством, Мы отправились посмотреть, что происходит…
К несчастью, пришельцы оказались не только подозрительными, но также очень осторожными и внимательными. Пока Мы-Бегун изучал незнакомцев, на него наткнулась одна из групп охранения, шедших параллельно колонне. Как уже говорилось, переживать смерть себя — весьма неприятное ощущение. Настолько неприятное, что в какой-то момент Мы потеряли осторожность — желание спасти свою часть возобладало над всеми остальными чувствами и инстинктами. К счастью, ближе всех оказался Мы-Егор — чужаки просто оглушили его и взяли в плен. Не сложно было догадаться, что бы они сделали при виде любой другой Нашей части, особенно Стук.
Весь день Мы кружили вокруг колонны, опасаясь приближаться, но постоянно выискивая момент, чтобы спасти Мы-Егор. И всё это время изучали пришельцев, осторожно касаясь их разумов. К несчастью, это мало что дало — Мы могли улавливать эмоции и образы, но всё равно не понимали, что именно они думают. Язык, на котором разговаривали и мыслили чужаки, был Нам абсолютно незнаком.
Это вгоняло Сообщество в отчаяние — чувство, доселе практически незнакомое. Колонна уходила дальше на восток, где могла встретиться с другими людьми, что значительно снижало и без того маленькие шансы на успех спасательной операции. Но внезапно пришельцы разбили лагерь, пересадив Егора из машины в глубокую яму, а затем к нему подсадили другого пленника. И хотя Мы еще не определились с тем, веруем ли в Бога, но появление нового соседа восприняли как чудо. Сплав молодого и гибкого разума, еще не стесненного оковами штампов, недавно полученных знаний, не ушедших глубоко в глубины памяти, и отсутствие жизненного опыта — вот, что представлял собой здоровяк с Нашей точки зрения.
День за днём Мы выводили его разговорами на нужные темы, осторожно сканируя разум, с каждым разом всё больше убеждаясь в том, насколько ценен для Сообщества этот человек. Да, у него не было дара телепатии, и он не мог стать нашей полноценной частью. Зато он мог дать столь необходимую информацию и навыки, которых Нам недоставало. К примеру, составить и реализовать план побега. И после того, как Мы-Егор привел своего сокамерника на хутор, Мы сделали ему предложение, от которого он не мог отказаться.
Когда Саймон Грэй, младший лейтенант Вооружённых сил Новой Технократической Республики принял его и ненадолго стал частью Сообщества, Мы вновь совершили рывок вперёд. В своё время, Егор Науменко преобразовал Наше сознание, придал ему форму и заложил базовые понятия и алгоритмы человеческого мышления. Саймон наполнил эту форму огромным объёмом информации, усложнив понятия и заставив алгоритмы работать по максимуму. Словно бусы, Мы перебирали память своей новой части от рождения до текущего дня. Словно воду впитывали знания, вновь и вновь возвращаясь к годам обучения в школе и Академии. Словно опытный кладовщик, распихивали по своему сознанию новые понятия и образы, боясь упустить их, когда Саймону придёт пора уходить.
Этот процесс настолько захватил Нас, что Мы совершенно потеряли счёт времени. И лишь когда Теплорукая сказала, что этот процесс убивает человека, Мы с большой неохотой перешли к последней части своего плана. Пришла пора заявить о себе. Пришла пора дать людям понять, что Мы не потерпим, когда Нас убивают!
***
Со дня побега дикаря и его сокамерника-мутанта прошло уже почти две недели, а мрачные прогнозы инквизитора не спешили сбываться. Несмотря на это, де Фернандес не спешил отменять усиленные патрули. Последние несколько дней он не мог отделаться от ощущения враждебного взгляда. Словно вражеский снайпер прицелился ему между лопаток и вот-вот спустит курок. Пытаясь избавиться от этого ощущения, командующий несколько раз высылал поисковые группы, которые тщательно обшаривали окрестные территории, но каждый раз возвращались ни с чем.
— Либо они дьявольски хорошо прячутся, либо мне пора на пенсию, — расстроено качал головой дон Маноло, рапортуя об очередном провале.
— Может нам всем пора на пенсию? — устало пошутил Рауль. — А то мерещится ерунда всякая.
— Это не ерунда, сеньор, — упрямо возразил старый следопыт. — Готов поклясться на кресте, что сейчас за нами наблюдают вон из той рощицы. Но когда мы зайдём в неё, там даже травинки примятой не будет.
Паладин вздохнул. Таланты Маноло довольно тесно граничили с линией, за которой находились суровые инквизиторы и обжигающее пламя аутодафе. Но именно благодаря этим талантам, многие орденские воины, включая самого Рауля, до сих пор живы. Так что если следопыт сказал, что из рощицы за ними наблюдают, значит так оно и есть.
— А если по старой схеме, демонстративно отправить пару машин в другую сторону, а потом отъехать подальше, высадиться и аккуратненько зайти с тыла?
— Попробовать можно, — пожал плечами следопыт. — Но готов поспорить с вами на годовую зарплату, что ничего это не даст.
Паладин спорить не стал, но группу всё равно отправил. Как и ожидалось, в роще никого и ничего не нашли, если не считать какого-то здоровенного кошака, протрусившего мимо людей незадолго до того, как те подошли к деревьям. В общем, когда одну из ночей разорвали выстрелы, де Фернандес только обрадовался — томительному ожиданию пришёл конец. Выкатившись из спального мешка, он бросился к стойке с силовой бронёй. К тому времени, как в палатку ворвался адъютант, паладин уже закончил с застежками на груди и с лязгом опустил панцирь.
— Опоздал, — буркнул Рауль, принимая шлем из рук помощника.
— Виноват, — козырнул тот и, не скрываясь, зевнул. — Готов понести и всё такое…
Отработанным за годы движением, де Фернандес надел шлем, с громкими щелчками зафиксировав его в шейных замках. «Раз, два…» — беззвучно зашептал он, отсчитывая время загрузки операционной системы. На шестнадцати два раза мигнули диоды, сигнализируя о готовности брони к работе. На семнадцати — подсветился визор, выводя основную информацию включая время: «04:02». На девятнадцати включились динамики, наполнившись сухими докладами сержантов и командами дежурных офицеров. По губам паладина скользнула довольная улыбка — никакой паники, никакой лишней болтовни в эфире, всё кратко и по существу. Но улыбка тут же, пропала, стоило ему прослушать пару докладов.
— Это де Фернандес, — сухо бросил командующий, переключившись на командный канал и стремительно выходя из личной палатки. — Жан, докладывай.
— Огромная куча всякой живности, брат, — отозвался паладин де Веласкез, заступивший сегодня в ночную стражу. — Прёт с южного направления, как говно с Голгофы.
— Провести общую перекличку, — рявкнул Рауль, в голове которого моментально всплыли события двухнедельной давности. — Проверить все посты.
— Уже, — спокойно ответил Веласкез. — Восточный сектор — в норме. Запад…
В эфире повисла томительная пауза. Де Фернандес успел преодолеть половину пути до штабного БТР, прежде чем дежурный вновь подал голос. На этот раз он уже не был столь спокойным:
— Три поста на северо-западе не отвечают!
— Третье и пятое отделение туда, живо! Объявить общую трево…
Договорить командующий не успел — в животе словно граната взорвалась, обдав весь организм ледяными осколками страха. Даже не так — УЖАСА! Ноги моментально стали ватными и только поэтому де Фернандес остался стоять на месте, а не рванул, куда глаза глядят, как это сделал его адъютант. Чтобы справиться с внезапной панической атакой, великану потребовалось более тридцати секунд. Недостаточно быстро, чтобы вновь связаться со штабной палаткой и попытаться предотвратить нарастающий в лагере хаос, но вполне достаточно, чтобы успеть среагировать на разгневанное хрюканье за спиной. Далее сработали подпитанные адреналином рефлексы — опустившись на одно колено, он с размаха воткнул перед собой щит, для верности уперевшись в него плечом. От последовавшего удара обычный человек уже летел бы окровавленной переломанной тушкой, но могучий организм паладина, усиленный силовой бронёй, сдюжил, выдержав напор двухсоткилограммового секача. Разве что ногами пропахал две борозды, да в щите появилась нехилых размеров вмятина. А прикушенный язык можно вообще не считать.