— Может быть, я вас еще встречу на Подкаменной: тоже думаю спуститься вниз по реке, — сказал Сыроечковский.
— А где эта встреча может произойти? Я совсем еще не представляю, как буду добираться до Енисея: лодкой ли, катером ли?
— В Байките вы обязательно найдете себе транспорт и спутника.
Сыроечковский подвинулся ко мне поближе:
— Хочу вам сказать вот что, — начал он тихо. — Знаю я одно озеро в глухой части Эвенкии. На берегу его стоит ветхая избушка. На озеро по утрам выходят на водопой лоси. Лебеди гнездятся на нем, уток много всяких. В тайге — непуганая дичь. Нередко на берегу озера появляются и медведи. Все это можно наблюдать прямо из окна избушки. Вот где заснять бы животных!
— Что же вы молчали до сих пор?! Я мог бы перестроить план своего путешествия!
— Я и сейчас не скажу вам названия этого озера; стоит ли заранее открывать тайну? Не хочу, чтобы браконьеры узнали об этом благодатном месте и нарушили бы там всю нетронутость природы.
Я чувствовал, что настойчиво спрашивать, где находится озеро, неудобно. Евгений Евгеньевич, как бы угадывая мои мысли, сказал:
— Вам хочется знать, где это озеро? Потерпите. В Москве мы обязательно встретимся, и я расскажу вам все. Я хотел бы когда-нибудь вместе с вами побывать на этом озере. Для меня там есть работа, а вы заснимете удивительные сцены из жизни животных.
— Буду очень рад! Вы преподнесли мне на прощание приятный сюрприз. Берегитесь, если не выполните обещанного!
— Постараюсь выполнить, — пробасил Сыроечковский.
Этот разговор в какой-то степени развеял невольную грусть расставания.
Мы дружески распрощались. Зоологи сели в лодки и направились вверх по Чуне.
— Счастливый путь! — в несколько голосов неслось с лодок.
— Большой вам удачи! — отвечали мы с берега.
Мы помахали руками нашим недавним спутникам, проводили взглядом их лодки, пока они не скрылись за поворотом реки.
И вот снова мы вдвоем на берегу. Спешить нам не надо: Байкит от нас всего в десяти километрах, доплывем до села засветло.
Еще часа два мы проводим на устье Чуни.
— Ну что ж, поплывем и мы с тобой в наш последний маршрут, — говорю я Анатолию.
— Поплывем, — отвечает он без особого энтузиазма.
...К вечеру мы прибыли в Байкит. Прямо на берегу перед селом устроили палатку.
Байкит расположен среди высоких сопок, вблизи береговых утесов. За крайними его домами течет ручей Байкитик. В окружении лесистых склонов, круто обрывающихся к Подкаменной Тунгуске, село выглядит живописно.
Байкит, как и Ванавара, районный центр. Он связан регулярным воздушным сообщением с Красноярском и Турой на Нижней Тунгуске. На улицах села много больших домов. В самом центре возвышается двухэтажное здание школы. Ближе к берегу расположены районный Дом культуры, здания столовой и районной больницы.
Познакомиться с селом более подробно я хотел после проводов Анатолия. Мой спутник готовился к обратному рейсу. Я рассчитался с ним за помощь, оказанную в путешествии, и помог закупить кое-какие продукты в дорогу. В байкитской столовой мы распили с ним традиционную бутылку вина и пожелали друг другу счастливого пути.
Он торопился до наступления темноты к устью Турамы, которое так гостеприимно приютило нас.
— Поживу там денек-другой, подергаю ленков.
В Байките он достал себе небольшой бочонок и купил соли.
— Неужели уж я за четыреста километров не наловлю рыбы и не привезу домой!
— Желаю тебе удачи!
Мы расцеловались. И вот он дернул пусковой шнур на моторе; лодка отошла от берега. Анатолий поплыл в свою далекую Ванавару...
Я долго сидел на берегу, провожая взглядом медленно удаляющуюся лодку своего недавнего спутника. Увидимся ли мы с ним еще когда-нибудь?
Под вечер я сидел в конторе у председателя Байкитского райпотребсоюза Петра Николаевича Вавилова, к которому меня направили из райисполкома. Он мог помочь мне в дальнейшем передвижении: весь транспорт здесь подчинен ему.
— Хорошее у вас село, — сказал я.
— Да. А ведь лет тридцать назад здесь был только глухой лес да несколько избенок на берегу. Фактория Байкит — называли это место.
Петр Николаевич рассказал, что было время, когда на месте поселков Ванавара, Оскоба, Мирюга, Таимба, Куюмба и Байкит стояло всего по нескольку изб, в которых жили приемщики пушнины.
В отдаленных местах тайги такие приемные пункты существуют и сейчас, но их мало кто называет факториями. Старое название употребляется теперь редко и постепенно забывается.
— Наш Байкитский район — один из основных поставщиков пушнины. У нас много замечательных охотников, которые каждый год сдают государству шкурки соболей, белок, ондатр и других зверей на тысячи рублей. Обычное дело для таежных мест. А вот смотрите.
Он взял с полки толстый альбом с надписью «Колбасное производство». При виде этого названия я невольно улыбнулся.
— В Великую Отечественную войну у нас в Байките работал колбасный цех. Он изготовлял для госпиталей генерального штаба колбасу. Какую, вы думаете?
— Вероятно, какую-нибудь особую?
— Медвежью!
— Из настоящего медвежьего мяса?
— Да! Это же лечебный продукт! Пробовали когда-нибудь?
— Нет.
— Обязательно попробуйте!
Я вспомнил, что в «Записках охотника-натуралиста» А. А. Черкасова сказано: «...медвежий жир употребляют от многих болезней, как наружных, так и внутренних. Особенно он хорош от грудных болезней... Словом, медвежина в народном употреблении слывет как средство оживляющее, обновляющее, возрождающее...»
— Да, эвенкам это давно известно, — согласился Вавилов, — они считают, что, если питаться медвежьим мясом, никогда мерзнуть не будешь и силы будет много.
— Тогда есть смысл разводить медведей на зверофермах! — заметил я шутя.
— А что, может быть, вы и правы! Медведей в тайге становится все меньше...
Я повернул разговор в другом направлении:
— Ну, а как у вас насчет транспорта для меня?
— В неудобное попали вы время: один наш катер давно уплыл вниз по Подкаменной, другой только вчера ушел вверх по реке. Вернется и тоже пойдет вниз.
— С каким-то катером мы встретились вчера.
— Вот с ним и поплывете до самого Енисея.
Уходя с работы домой, Петр Николаевич предложил перевезти мое снаряжение в одну из комнат конторы и расположиться в ней как дома.
СРЕДИ КАМЕННОЙ ФАНТАЗИИ
А какие тут берега, какие скалы! На сто с лишним метров поднимаются они над рекой. Совершенно отвесные, гордые, неприступные, они принимают в сумерках самые причудливые очертания.
— Ну, вам повезло! — встретил меня однажды утром Вавилов. — Вы поплывете с лучшим водителем на всей Подкаменной Тунгуске — Григорием Губенко!
Я не знал Губенко, но по тону Вавилова можно было понять, что в моем предстоящем путешествии это удача.
— Сегодня к вечеру он отправляется вниз до Енисея. Увидите интересные места!
К назначенному для отплытия часу я был с аппаратурой на берегу. Там с тремя нагруженными илимками стоял знакомый голубой катер. На палубе одной из илимок на чемоданах сидели пассажиры — эвенки и русские. Среди них особенно выделялись три молодые девушки, явно прибывшие сюда откуда-то издалека.
Несколько мужчин, очевидно из команды сплавщиков, возились с тросами. Высокий человек отдавал распоряжения:
— Так, дядя Лука! Вяжи! Саня, опусти немного!
Увидев меня, он спросил:
— Вы кинооператор?
— Да.
— Губенко, — протянул он руку, — Мне приказано помогать вам в съемке.
Я был приятно удивлен: лучшему водителю катера приказано помогать мне!
Передо мной стоял рослый, крепкого телосложения молодой человек. Он прямо смотрел мне в глаза, в его взгляде чувствовалась смелость, воля, бесстрашие. Весь он был какой-то плотный, с крупными и сильными руками — настоящий сибиряк!