— Боже мой! — завопила секретарша с порога. — Что это с ним?
Появление посторонней придало Роману новые силы. Он очнулся и мотнул головой, будто бы прогоняя из памяти дурной сон.
— Ничего, — быстро ответил Самойлов. Он и не подумал забрать карабин. Тревога и спешка руководили сейчас мыслями парня.
— Он убит? — женщина не решалась подойти к телу. Разорванные журналы вместе с кучей прочих бумаг были раскиданы по кабинету.
К рубашке покойного Эндрю прилипли осколки стекла.
Роман, ни слова не говоря, выскочил в коридор. Он понёсся вниз по ступенькам. Встреченные студенты шарахались от Самойлова в разные стороны.
Его бешеный взгляд, испачканные кровью руки и чрезвычайно потрёпанный вид освобождали Роману дорогу.
В том же мужском туалете, в котором Самойлов собрал «Remington» утром, молодой человек умылся самым тщательным образом.
Роман припомнил о том, что «соколы» спрятали за батареей некий предмет. Самойлов просунул руку за трубы. Их поверхность грела приятным теплом. В тайнике ничего не было.
Он очутился в фойе через минуту. Казалось, будто с момента, когда вся их компания была здесь, миновало тысячелетие.
Следуюшая картина вспомнилась тут же Самойлову. Леди Ю стоит с Эндрю в пяти шагах от того места, где находился Роман прямо сейчас; он сам вместе с Сашей сидел тогда на диване рядом с колонной.
Эти образы, стёршись, покинули ум Самойлова. Гибель Нехлюдова перечеркнула все другие воспоминания.
Никем не пойманный и ни разу не остановленный, Роман покинул училище.
****
Уже было три часа дня, когда мужчина почтенного вида перешагнул порог учреждения.
На нём был строгий костюм серого цвета. Офисного вида сорочка проглядывала из–под пиджака. Начищеннные туфли сверкали.
Вошедший спросил у вахтёра, где он может найти Анжелику Тухманову.
Ему предложили подняться на четвёртый этаж.
Мужчина шёл по ступенькам наверх. Каждое его движение сквозило безграничной уверенностью. Таким образом, Главный очутился на самом верхнем этаже здания.
Сложно передать изумление, каковое он испытал, увидев, что Сад уничтожен. Снесённые с петель двери 401-й уже унесли. Чёрная копоть измазала стены уродливыми полосками. В воздухе стоял запах гари.
Огибая людей в коридоре, к мужчине направлялась Тухманова.
— Здравствуй, — сухо произнёс Главный.
— Здравствуй, пап, — ответила дочка.
Иннокентий Тухманов прибыл в N-ск прямо из Санкт-Петербурга.
Именно поэтому Анжелика сразу возглавила местное отделение «соколов», а заместителем филиала стал её парень, Яшин.
Всеми этими назначениями распорядился отец.
— Я полагаю, что ты объяснишь мне, почему я приезжаю и не застаю в целости и сохранности Сад.
Анжелика помолчала недолго. Затем начала с чувством:
— Сегодня утром в комнате погиб Николай.
Иннокентий Максимович вскинул в удивлении бровь.
— Я посчитала это место опасным. И я отдала приказ его уничтожить.
Тухманов-старший покачал головой.
— Боже мой, всё напрасно, всё зря! — воскликнул мужчина.
Анжелика залилась краской.
— Такое чудесное изобретение, — Главный в недоумении вскинул руки. — Что же я скажу теперь Наде? Это известие прикончит вдову.
Под Надей Тухманов подразумевал Надежду Алексеевну Острикову. Она была женой изобретателя в те годы, когда Геннадий Петрович разрабатывал Сад Желаний.
— Я никогда не хотел заполучить этого места, чтобы воспользоваться открытием в гнусных целях, — произнёс недовольно Тухманов.
— Да, я, конечно, мог бы многое загадать, но не стал бы этого делать. — Мужчина вздохнул. — Моя цель была куда благородней. Я хотел вернуть Сад общественности. И уверен, отыскались бы энтузиасты, которые с помощью комнаты могли бы изменить мир, облагодетельствовать всю страну! — Иннокентий прибавил с разочарованием.
— Всему этому не суждено сбыться.
Анжелика проговорила в своё оправдание:
— Папа, я признаю, что поторопилась. Из одного только посещения Сада разразилась трагедия. Я не разделяю твоей уверенности. По-моему, это жуткое и неприятное место.
Тухманов прищурился.
— А что, и впрямь внутри невозможно было разговаривать прозой? — спросил у дочери он. — Помнится, мне говорили, что происшествие случилось в тот день, когда Остриков загрузил поэтический блок в память Сада.
— Это абсолютная правда, — подтвердила Тухманова.
Иннокентий Максимович вмиг посерьёзнел. Он посмотрел в глаза дочери.
— И всё–таки это было гениальным изобретением.
Анжелика опустила глаза.
****
Ветвицкая ещё долго неслась стремглав по коридорам, прежде чем чудом попала к центральному холлу. Она ошибочно полагала, что на этом все испытания столь тяжёлого дня завершились.