За сорок минут до начала Леонид прошёл внутрь.
Самойлов несказанно обрадовался дружественной персоне. Среди враждебности окружавшего мира Коган представлялся ему едва не спасителем. Леонид заметил Романа и подошёл.
— С подсудимым нельзя разговаривать! — рявкнул охранявший Самойлова пристав.
— Передавать вещи тоже запрещено!
— Я представляю защиту, — соврал Леонид. Это смягчило воинственный настрой стражников.
— Предлагаю выйти и быстро обсудить всё снаружи, — сказал Самойлову Коган. Роман был не жив не мёртв. Он согласился.
Пристав кашлянул в кулак, но не стал упираться.
— Пять минут. И ни секундой больше! — сказал грозно мужчина, и указал на часы.
— Хорошо, — согласился с ним Леонид.
Они вышли на балкон. Неразличимый гул в зале доносился сюда, словно жужжание пчёл.
Звук не умолкал, но ни одного слова разобрать было нельзя.
Две широченные лестницы спускались на первый этаж. Чтобы подняться, вошедшему надо было преодолеть первый десяток ступеней; затем пролёт поворачивал. На площадке меж лестниц стояла кадка с маленьким, похожим на секвойю, чахлым деревцем. Второй десяток ступеней вёл к тому месту, где стояли Леонид и Роман. Тут же находились и исполинские, украшенные орнаментом перила. Леонид свободно расположил на них свою руку. Роман стоял поодаль, и к краю не подходил.
— Обрадуй меня хорошими новостями, — начал Самойлов.
— Новости такие, — вздохнул Леонид. — Непременно будет присутствовать Юля.
— Она способна на что‑нибудь повлиять? — спросил Самойлов с сомнением.
— Я говорил с ней утром по телефону, — Коган, задумавшись, смотрел в сторону. — Она настроена на удивление оптимистично. Уж даже не знаю, что там затевает Ветвицкая. Говорит, нашла способ вытащить тебя из тюрьмы.
— Ты расспросил её об этом? — взволнованно сказал Рома.
— Да. Ю ответила, что не станет углубляться в детали. Она намерена выполнить всё прямо на месте, во время процесса, — пояснил Леонид.
— Попробуй теперь догадаться, что она имела в виду, — протянул Самойлов разочарованно.
В волшебную таблетку Роман упорно не верил. Он знал, что чудес не бывает. Но всё-таки иногда им доводится произойти. Сегодняшний случай являлся именно таким.
— Вот ещё что, — вспомнил Самойлов внезапно, — я только сам недавно узнал.
— Что такое? — полюбопытствовал Леонид.
— Помнишь всю эту кутерьму насчёт комнаты, Сада Желаний? — Роман решил зайти издалека.
— Конечно, — Коган кивнул. — Эта новость, исключая твой суд, у всех сейчас на языке.
— Ну так вот, — Самойлов прищурился. — А ведь я совершенно недавно выяснил, что мой дед работал над этим проектом вместе с Геннадием Остриковым.
— Да ну? — усомнился Коган.
— Я тебе говорю, — произнёс Рома настойчиво. — Трое учёных. Остриков во главе, и два его ассистента. Анатолий Самойлов и Пётр Глушко.
— Какое непредвиденное совпадение, — пробормотал Леонид. — Откуда про это узнал?
— Рассказали родные, когда навещали меня, ну, в изоляторе, — грустно договорил фразу Самойлов. — Как раз журналисты вытащили эту давнюю историю на свет.
За спиной у них раздались шаги. Пристав с недовольной гримасой находился в дверях.
— Пять минут истекли, — обронил он.
Роман покорно направился в зал. Леонид взглянул с тревогой на друга и также вошёл. Сердце у Когана бешено стучало.
«Сейчас всё закончится», — думал он. «Завершится. Будет поставлена точка».
Леонид содрогнулся.
Яркий солнечный луч попадал сюда через окно. Он светил прямо на судейскую кафедру.
Загорелись на деревянной поверхности знаки, — "****".
****
Затемнение.
Скоро зал был битком. Ни то что яблоку, — косточке вишни некуда было упасть.
За пять минут до начала появилась Ветвицкая. Она до странности весело подмигнула Роману.
Её, кажется, ничуть не тревожило создавшееся затруднение.
Самойлов даже примерно не мог догадаться, что у девушки на уме.
Стало большой неожиданностью появление Саши. Мерзлякова Роман дожидался в последнюю очередь. Александр, глядя прямо перед собой, прошагал к свободному месту.
«Вот уж кому этот суд — увеселительная картина», — подумал мрачно Самойлов. Он чувствовал перед старым товарищем унижение.
Роман повертел головой. Он искал глазами Тухманову. Той нигде не было видно.
«Значит, Анжелике плевать», — пришёл к такой мысли Самойлов. «Ну что же, кому‑то надо быть и равнодушным».
Последним вышел судья. В своей извечной чёрной мантии, мужчина занял место на кафедре.
Он стукнул молоточком, и разговоры немедленно прекратились.