— Всем встать, — произнёс бесстрастно судья. — Суд идёт.
Заседание началось. Роман старался совсем не смотреть в зал. Самойлов догадывался, что родные его всё же пришли, только не стали подходить к нему перед процессом. Вокруг него суетился худенький адвокат: перекладывал с места на место бумаги, и хмурился постоянно.
Сторону обвинения занимал Лаврентий Нехлюдов, отец погибшего Эндрю. С ним тоже был свой консультант.
— Выслушаем истца, — объявил строго мужчина. — Напоминаю, что подсудимому вменяется в вину преднамеренное убийство.
С каким чувством говорил старший Нехлюдов! Если верить его словам, то Самойлов являлся чудовищем, порождением Ада, который явился на Землю затем, чтобы творить вопиющее зло. Большинство поддерживало Лаврентия.
— Хочу напомнить суду, — продолжал отец вспыльчиво, — что хладнокровный убийца, прикончивший моего сына, прежде дружил с ним.
Возмущённый шёпот поднялся среди наблюдателей.
— Тишина! — застучал вновь молотком судья Веденяпин.
— Скажу больше того: Андрей доверял этому негодяю. Чем и воспользовался преступник.
Прежняя дружеская близость с самого начала обезоружила моего бедного сына. Излишняя доверчивость, в немалой степени, послужила причиной его безвременной гибели!
Надо сказать, что выступление Нехлюдова-старшего всех впечатлило. Ему согласно захлопали, когда мужчина договорил.
— Кто ещё хочет выступить с обвинением? — произнёс Веденяпин.
— У нас есть свидетели, — тут же ответил адвокат отца Эндрю.
— Пригласите свидетелей, — повелел непреклонно судья.
Каково же было удивление Самойлова, когда перед всеми предстала девочка-первокурсница!
Он немедленно о ней вспомнил. То была Лиза, староста группы Полишинеля.
«Точно», — мелькнула мысль в голове Ромы. «Она — единственная, кто нас видел в тот день вдвоём».
Петля неторопливо затягивалась на шее Самойлова. Он поёжился.
Елизавета Строганова открыла замершей публике всё, что видела в этот день. Да, она шаталась без дела по коридорам. Конечно же, она помнит точно и абсолютно уверена. Эти двое поднимались в «307-а».
— Считаю также немаловажным отметить, — Строганова сделала краткую остановку, — что я знала Андрея Лаврентьевича задолго до этих ужасных событий. Он вёл занятия у моей группы, заменял в тот день преподавателя. — и она развернулась к Самойлову. — Этот монстр безжалостно застрелил одного из самых талантливых и одарённых студентов!
Зал неодобрительно загудел. Лиза вернулась на место.
Следующим свидетелем выступала Людмила Петровна Орешникова, секретарь и сотрудник училища. Нетрудно было догадаться, что женщина передала в красках эпизод своей встречи с Самойловым.
— Он стоял прямо над телом и зловеще ухмылялся, — говорила Орешникова. Её голос несколько раз сорвался. — Кровь капала с его одежды прямо на пол. Убийца, несомненно, обрадовался такому исходу событий. До чего же была омерзительной, жуткой эта страшная минута!
Самойлов ощущал себя разгромленным. Он не отрывал взгляда от носков своих ботинок, и боялся смотреть кому‑либо в лицо. Дело представлялось яснее ясного: его вина очевидна.
Никакого спасительного намёка Роман не замечал.
«Что собирается делать Ветвицкая?» — мучительно думал он. «Особенно после такого!? Меня просто по стенке размазали!»
Обвинение выступило. Слово взял судья. Он наклонился над столом и произнёс гневную речь.
Веденяпин то и дело глядел на Самойлова, но обращался он ко всему залу.
— Это вы, — разрушающие Россию! Бессовестные негодяи! Всё ваше никчёмное поколение!
Ты, как и многие прочие, — выросшие сорняком на гнилой почве «лихих девяностых»! У вас нет ни ответственности, ни ума, ни особых талантов. Вы — трутни, присвоившие себе всё то, что явилось результатом работы предыдущих до вас поколений. Вы не учитесь и не работаете.
Не ставите ни во что старших, и совершенно не цените всего того, что делает человека человеком! Мне тошно смотреть на вас. Один ваш вид мне невыносим. Своими руками вы душите родную страну. В подобострастном поклонении Западу вы потеряли достойный облик.
Вам нестерпимо всё русское, и вы проклинаете родителей, вырастивших вас здесь, а не в Нью-Йорке или Париже. Вы одинаково бесполезны для любых обществ и стран. Я рад, и я это признаю, что спрячу сегодня в тюрьме ещё одного подобного негодяя! Ложные идеалы, оторванность от корней, невежество, грубость, жизнь в Интернете и совершенная пассивность за пределами монитора — вот всё ваше поколение!
После такого защита боялась и выступать. Адвокат Самойлова вышел к трибуне и мямлил что‑то долго невнятное целых десять минут.