Левенте собрал в себе всю имевшуюся внутри смелость.
— По гарнизону, как ты уже знаешь… Как возможно то известно тебе, — не находил верных слов Варга. — В общем, говорят о шпионе австрийцев. — Молодой человек кашлянул. — Что будто бы он, ну, так сказать, в войске Ракоци и сообщает сведения врагу. — Закончил парень совсем растерявшись.
Бенце Орбан внимательно на него поглядел. Левенте опустил глаза в пол.
— Так, — отрывисто произнёс его собеседник. — И ты хочешь сказать, что этот лазутчик по странной случайности я? Правильно ли я тебя понял, дружок?
— Я вовсе не имел ничего такого в виду, — пробормотал кузнец виновато.
Левенте впервые испугался того, что может с ним сделать Орбан при желании обезвредить догадавшегося соперника.
— Нет, погоди, — повысил Бенце немедленно тон. Лицо его распухло от ярости.
— Ты в чём‑то меня обвиняешь?
— Да нет же, я ничего…, — Левенте не договорил.
— Подходи сюда, мерзавец! — крикнул на него Бенце. — Подходи, если поджилки не затряслись! Грязный мальчишка!
Левенте вспомнилось в эту минуту, как легко и изящно обставил его на арене Орбан двумя неделями раньше. Идея подобного разговора теперь показалась ему самой великой глупостью на всём свете.
— Скажи мне это прямо в лицо! — мужчина рассвирипел. — Так, чтобы я мог до тебя дотянуться рукою!
Ничего другого не оставалось. Варга покорно подошёл к рядовому, и со стучавшим бешено сердцем, медленно произнёс: «Я считаю, что лазутчик Габсбургов — ты».
На него немедля обрушился удар кулаком. В глазах кузнеца потемнело. Когда он пришёл в себя несколько, то обнаружил, что оказался прижатым за шиворот к стене комнаты.
— Чтобы я никогда не слышал от тебя таких гадостей! — выпалил ему в лицо Бенце.
— Кто тебя надоумил? Неужто Чонка, которого приставили за мною следить?
Тут внутри у Левенте что‑то оборвалось. Молниеносно пронеслось у него в голове, что возможно сейчас наступила заключительная минута всей его жизни. Юноша оглянулся по сторонам. Грязь и беспорядок царили по обеим от них сторонам.
«Не так рисовал я себе смертный час», — подумал со страхом Левенте. «Быть задушенным в насквозь пропахшем нечистотами домике! Как же нелепо. И жутко».
Между тем крепкая хватка, которой держал его Бенце, не ослабела, но и не напирала с удвоенною силой на шею.
— А Берчени считает, что шпион как раз ты, — сказал ему Орбан, глядя прямо в глаза. — И у меня есть хоть одно основание тебе верить?
Левенте смолчал.
— За себя‑то я знаю точно, — продолжал Бенце. — Но чтобы тот, кого я сам подозреваю, меня обвинил — это что‑то за пределами понимания!
Он наконец //разжал хватку и// отпустил кузнеца.
— Бенце, — проговорил тихо Левенте, — Поверь мне, что я никакой не лазутчик. Я предан Ракоци каждой каплею своей крови. Я ненавижу австрийцев.
— То же могу сказать о себе, — отозвался немедленно Бенце. — Все мои чувства //до конца// посвящены Венгрии. Я разделяю глубокое убеждение в том, что мы совершаем вместе великое дело, обороняя славный наш город, помнивший наших предков.
Левенте задумался.
— Но если мы подозреваем друг друга, — рассудил он, — и никто из нас невиновен, то кто — эта чёрная карта посреди бубновой колоды?
— Я и ты вне подозрений, — проговорил Орбан. — Если ты со мной откровенен…
— Говорю чистую правду, — вмешался Левенте.
— Тогда мне остаётся подумать на самого Бенедека, — заключил он.
Подобный поворот мысли заставил кузнеца изумиться.
— И вправду, — протянул Варга. — Как же нас глупо стравили!
— Столкнули, как хищников в клетке, — мрачно заметил Орбан. — Разнотолки об этом шпионе сейчас у всех на уме. Раз уж мы с тобой всё обсудили, у меня других подозреваемых попросту не остаётся.
— Бенедек Чонка, — задумчиво произнёс парень. — А что, теперь и я тоже склоняюсь к подобному взгляду на вещи.
Бенце громко хлопнул в ладоши.
— Тогда решено, — сказал он. — Я смогу попасть вечером к Берчени на аудиенцию.
Изложу ему свои мысли, — мужчина закачал головой. — И тогда спрос уже с Бенедека.
— Я нахожу твой вариант наиболее подходящим, — сказал ему Варга, потирая ушибленные места.
****
Однако же никакого разговора между Берчени и Бенце не состоялось. Австрийцы проникли через тайный лаз в город, развязав на улице битву, сразу как только на небе сгустились сиреневые тучки сумерек.
Поднялась суматоха и паника. Горожане бежали стремглав, стремясь изо всех сил попасть в защищённое место как можно скорее. Порой один из таких беглецов бесцеременно вламывался в чужой дом и оставался вместе с его обитателями на крошечной кухне. То была странная сцена: замерев, несколько человек прислушивались к каждому шороху, в надежде на то, что вооружённые всадники оставили их, ускакав дальше.