Юля отметила, что теперь с подругой никто не сидит: хмурившийся араб, занимавший соседнее кресло с Оксаной, вышел на трап, и вдыхал свежий краковский воздух, казавшийся после спёртой атмосферы салона подлинным ветром Эдема.
Незамедлительно по коридору протопали чьи‑то шаги. Ещё не видя идущих, Юлия сразу же поняла, что такою походкой не передвигается ни одна стюардесса.
Это явились музыканты ансамбля. Всего их было трое — молодой человек, блондин с необычайным, соломенным оттенком волос; аляповато одетая девушка, ведомая, видно, своим, сугубо индивидуальным представлением о стиле и моде; ещё один парень, зеленоглазый, невероятно живой в своём каждом движении. Такой энергии Юля не видела прежде разом в одном человеке.
Курганский приветственно им кивнул.
— Ну что, Серёж, у вас всё в порядке? — обратился руководитель к блондину.
— Да, — не замедлил с ответом Сергей. — Мы втроём решили к вам присоединиться, остальные на своих прежних местах.
— Вот и славно, — Курганский указал рукою на девушку. — Познакомьтесь, Юля Ветвицкая.
— Сергей Игрушкин, — представился ей блондин.
— Правда, его чаще называют просто Игрушкой, — вмешался тут же другой паренёк. — Прозвище приклеилось так, что заслонило собою настоящее имя.
— У меня тоже есть прозвище, — загадочно произнесла Леди Ю.
— Пожалуй, всё дело в фильме с Пьером Ришаром, — несколько виновато пожал плечами Игрушкин. — Мой любимый среди всех его прочих комедий.
— В этом тоже, — согласилась с ним девушка. — Алина Митрохина.
— Очень приятно, — ответила Юля.
— Ну а я Дмитрий Стравинский, — назвался последним их спутник. — Однофамилец знаменитого композитора.
— У нас в училище, кажется, тоже есть кто‑то с такою фамилией, — протянула Ветвицкая.
— Вы же знаете, ведь Игорь Стравинский был в своё время весьма популярен со своим балетом «Петрушка» во Франции, — промолвил Дима, неясно намекая на что‑то.
Леди Ю знала о «дягилевских сезонах» и только кивнула.
— Вот и ко мне прилипло со временем французское прозвище, — Стравинский широко улыбнулся.
— Мы зовём его Бельведер, — подмигнула Митрохина.
— Очень мило. Я, кстати, здесь не одна. — Юля метнула взгляд на Оксану.
— Познакомьтесь же и с подругой.
Троица заняла освободившиеся места. Игрушкин уселся на кресло, до того занятое арабом.
— Оксана Глинская, — произнесла его соседка с улыбкой.
Игрушкин назвался в ответ.
— Так, получается, вы летите на тот же конкурс, что и мы с Юлей? — девушка развеселилась. — Мир теснее, чем это кажется на первый взгляд.
— О, поездка на конкурс сама по себе та история, — затараторил Игрушкин, нашедший себе верного слушателя. — Всё началось ещё со Дня Города в N-cке.
Оксана, услышав, напряглась непроизвольно, не зная, к какому итогу выведет разговор.
— Наш ансамбль тем вечером играл на набережной, — упоённо пересказывал ей Сергей события того дня. — Как вдруг мой знакомый, — ты его, вероятно, не знаешь, поэтому имя тебе не сообщит о нём ничего, — предложил сыграть в качестве номера «What a Wonderful World».
— Ну да, — согласилась Оксана. Она медленно начинала понимать, кто перед ней.
— Знаменитая песня Луиса Армстронга.
— Именно, — Игрушкин поднял указательный палец. — И организаторам так понравилась эта импровизация, что нас в итоге выдвинули на участие в конкурсе.
— Впервые в жизни летишь заграницу? — ехидно спросила Сергея Оксана.
— Конечно, — ответил Игрушка. — Опуская поездку в Киев, эта — самая первая.
— А я опустила выходной в Гомеле, — хихикнула Глинская. — Так что, я тоже буду первый раз зарубежом.
— С тобою очень приятно общаться. Очень легко, — заметил Сергей. Его глаза скверкнули особо. — Вокруг себя ты создаёшь необычайный комфорт.
Оксана шутливо хлопнула парня последним номером «Rolling Stone» по плечу. Она до того листала журнал во всё время полёта.
— Так тебе будет комфортней? — девушка ткнула Игрушкина свёрнутым в рулон чтивом. Фотография Брюса Спрингстина на обложке смялась до неузнаваемости.
— Так тебе лучше? — и парень игриво выхватил номер из её рук.
****
Международный аэропорт имени Ференца Листа, расположенный в Будапеште, являлся ни много ни мало сердцем всей авиатранспортной жизни страны.
В целой Венгрии не было другого такого крупного учреждения, занимавшегося перелётами, и отметка в сто четырнадцать рейсов за день приходилась почётным, рекордным числом для каждого работавшего в компании диспетчера, пилота или же бортпроводника.