Не в том рискованность автора, что он высказывает самые негативные взгляды на власть имущих. В 90-е, например, Николай Васильевич являл гражданскую смелость по самому крупному счету. И сейчас нередко мечет стрелы в беспредельщиков. А вот в чем его русский риск, как это ни странно может кому-то показаться: в том, что в прозе он ничуть не меньше поэт, чем в стихах…
Чуть не на каждой странице «Огненного креста» можно найти то, что можно было бы назвать «стихотворением в прозе» – но не надо так называть сии образцы: проза перед нами самая что ни на есть «твердая», изделие прозаика, создающего повествования, (очень точно Денисов обозначил жанр книги!) Он подходит, и очень часто, к той самой грани, за которой может начаться пресловутая «поэтичность» – но не переступает этой грани. Более того, тут же делает эстетически еще один рисковый ход (как правило) направляет ход слов в социально-политическую сферу, куда уж дальше от «поэтичности». Вот один из подобных, лично меня просто опаливших своим «яросердием» образцов:
«С малой моей старообрядческой родины написали об огненном знамении, которое приключилось двумя месяцами ранее, в конце августа. Налетел ветер, потом воссияла гроза. Все кругом взъерошила, потом сорвала несколько крыш со стаек – пригонов скота. Кинула огонь, молнию. Молния летела очень прицельно: попала в свежий зарод сена за огородом последнего, сохранившегося в строю комбайнера. Занялся зарод сразу и сгорел дотла. Хозяину нечем кормить корову. Плохи дела.
Пожары, поджоги множатся и по России. Война? Пока не крупно-масштабная. Пожары заливают водой, а войну кровью».
Так ставить слово к слову – набросать в пламенеющей экспрессии картину природного бедствия, а вслед за тем органично «нырнуть» в словесную картину катаклизма державного – это надо уметь. Уметь отнюдь не только в смысле профессиональной умелости (хотя ясно, что без мастерства высшей пробы подобное не может получиться), «набитости» руки, нет – художническим сердцем надобно понимать, какие слова должны прийти… Сердцем способным на риск – не ради чего, а – во имя. Да, святое. Во имя России. И тех, кто хочет в ней жить по-человечески. По-русски. И только русский художник слова, не боявшийся звать себя патриотом тогда, когда это слово было самым страшным клеймом в устах и под пером «демократов» и «либералов», может взять на себя смелость и ответственность в стремлении доказать, что ныне разница сия – лишь «вроде бы» есть, кажущаяся, а недруг у тех и у других ныне – общий. Те, что жаждут сделать Россию колониальной помойкой для ядерных отходов «золотого миллиарда» и сырьевой базой для него же. С населением миллионов в 20-30, не больше…
Да, «рулевым» нынешним, как Денисов сам не раз говорит в своей книге, плевать на то, что мы там про них напишем – да хоть изойдитесь проклятиями, писаки несчастные, вы же всего лишь часть «быдла» («овощи» – термин, принятый в среде высшего чиновничества), вот если ваши писания до маршрутов финансовых потоков доберутся, хоть даже всего лишь районного масштаба – вот тогда вас сразу увидит «цензор с оптическим прицелом»…
А вы нам о «согласии»!
Какое согласие, когда порой два товарища, два единомышленника расходятся во взглядах на происходящее, на болевые моменты истории страны. И не может быть иначе, ибо у каждого из нас своя судьба. И право Николая Денисова на его личную правоту должно признать нам именно потому, что его книга создана не холодным и отстраненным историком-социологом, а – Русским Поэтом. Человеком ярого сердца. Того сердца, в котором болит Русская трагедия, многогранная, начавшаяся век назад и длящаяся по сей день. Почти миллион (по иным сводкам больше) «перемещенных лиц» в конце и после Второй мировой. И миллион человек, в основном русских, ежегодно вымирающих в наши, «мирные дни».
А вы нам опять – о «согласии», о «примирении»!
А ты, тоже наш давний и старший товарищ Саша Проханов, в разоренном дочиста и люмпенизированном начисто уголке моей Псковщины «крест Единения» с помощью «партии власти» поставил. Не может он быть крестом ЕДИНЕНИЯ, покуда есть Огненный Крест Русской Трагедии.