Другого собутыльника, тянувшего условную лямку за бытовое воровство, Сережа внедрил в СП без крупных потрясений.
«Интересные» времена настали под сенью «деревяшки». С десяти членов СП при Лагунове организация выросла, считай, в три раза!
А мне в «Тюмени литературной», которая побывала под Союзом и под ТАЛом, то есть пользовалась их банковским счетом, пришлось открывать свой счет и на плаву держаться самостоятельно.
Доходов «ТЛ» давно не приносила. О зарплате мы и речи не вели. Дай Бог, наскрести на оплату типографских услуг. Но газета, хоть существенно и снизила свой тираж, позволяла иметь выход к читателям, поддерживать одаренных молодых, печатать материалы, которые – из-за остроты – отказывались публиковать другие издания в Тюмени, в Москве, Питере…
Особенно дорога нам с Григоровым, да и нашим читателям, была связь с дальним Русским Зарубежьем, также с его писателями, поэтами, публицистами. Многие из них впервые – за всю историю эмиграции! – были опубликованы у нас в «ТЛ», стали достоянием отечественного читателя. При поездках зарубежников в Россию, встречался я с ними в Москве, в Питере, в Тюмени, получал приглашения – погостить за океаном, в Южной Америке. Первая моя поездка в Венесуэлу произошла в мае 1991 года. Вчерашний краснофлотец я ринулся к соотечественникам – в самое «логово белогвардейцев». Нормально. Классовые и идеологические препоны – по боку. Нас соединила тепло и дружески единая любовь – к России. Удивительно: в первом же застолье – они, «белые», завели «красную» песню: «…Путь далек у нас с тобою, Веселей, солдат, гляди. Вьётся, вьётся знамя полковое, Командиры впереди... Солдаты – в путь!» Я отвечал: «...Мы сумрачным Доном ведем эскадроны, И нас вдохновляет Россия одна. Корнет Оболенский, раздайте патроны, Поручик Голицын, налейте вина!» – «Откуда знаешь нашу песню?» – «Знаю! На одной планете живем!» – «Так выпьем за Россию!»
Первый тост – да, за Россию! Обязательно – стоя.
Общения эти и поездки рождали новые строки, становились книгами.
Петр Тарасович Григоров, крестьянин из голышмановской деревни Евсино, дипломированный филолог, наизусть знавший все варианты перевода «Слова о полку Игореве», взял часть этих «зарубежных хлопот» на себя. Воспитанный дедом – царским Георгиевским кавалером, он горячо писал и своё – боевое, задиристое, русское. А жил скудно, перебиваясь дешевыми «суповыми наборами» или – при полном безденежье – сбором бутылочной тары, на которую отправлялся рано поутру, чтоб случайно не нарваться на знакомых. Стыдно ведь! А что делать? Порой я «заманивал» Григорова к себе домой, и Мария наливала ему горячего борща. Не отказывался, нахваливал хозяйку, хлебал, утирая обильные поты.
В конце 1999-го соратник мой Григоров умер, скоротечно истаяв от вспыхнувшего в нем туберкулеза, залеченного в советские времена.
Последнее, что стоит перед взором до сих пор: комната Григорова в панельном «пансионате», продавленный диван, с которого он, бодрясь, произнёс – «Ничего, пробьемся!». Шкаф с книгами. Стол. Старенькая печатная машинка на нем. На стене – большой красочный портрет государя Николая Александровича. Тут же Георгиевский крест деда, полученный им на войне с германцем, на Первой мировой.
Вот и всё.
«На газете», которую я стал делать и издавать в виде небольшого журнала – типа белогвардейского «Наша страна», приходящего к нам из русской колонии США, остался я один…
4
В морозную полночь, под южно-сибирское село Армизон, в джунглевую кипень сухостойного зимнего камыша пограничного с Курганской областью озера Черного, где когда-то в осенние деньки любили поохотиться на уток маршал Семен Михайлович Буденный и писатель Михаил Александрович Шолохов, сбегались волки. Особи из северных урманов, вагайских болот, приишимских нор, отрытых серыми под корнями древних, еще времен столыпинских реформ, берез. Волчата-перволетки не отставали, след в след стелились по застругам сугробов под доглядом строгих матерей-волчиц.
Повестка сбора была известна волкам заранее. И серые, помахивая заиндевелыми от мороза хвостами, без бюрократических думских поправок, приняли однозначное решение: не есть мясного! Причиной тому – положение с КРС и овцами в обнищавших за годы демократических реформ крестьянских хозяйствах, – как сообщил в общезвериную канцелярию, что под Ханты-Мансийском, скипер волчьей сходки, специально прибывший в Сибирь, седой и старый брянский волк.