С северо-востока тянул свежий ветерок, течение плотно прижимало лед к припаю и медленно несло его на север. Охота была там, по ту сторону припая, на дрейфующем льду.
Зимой, когда стоят сильные морозы и дуют устойчивые ветры, постоянно намерзает лед, охота безопасная. Но сейчас выходить на дрейфующий лед было рискованно. Да разве может удержаться охотник, когда рядом видит зверя?
В образовавшихся полыньях нет-нет да и показываются головы нерп, поблескивают на солнце их спинки.
Нас было двое: я и молодой охотник Тыляк.
— Аттау! Пошли! Нечего раздумывать, — решительно сказал Тыляк.
Мы быстро надели вельвыегыты и шагнули в ледяную кашу. Охотничьи палки — инныпи — не находили опоры, но вельвыегыты не давали вязнуть ногам в жидкой массе льда. Дальше шел местами торосистый молодой крепкий лед.
Нерпы как будто почувствовали опасность и стали выныривать реже. Раздался выстрел. Это Тыляк убил нерпу. А мне что-то не везло. Я сидел, спрятавшись за льдинами от ветра, подложив под себя вельвыегыты. Весеннее солнце хорошо прогревало меховую одежду. Клонило ко сну. Я прислонился головой к торосу и закрыл глаза. Вдруг из глубины моря послышался далекий звук:
— Юр-юр-юр-юр-юр!..
Он становился все яснее и ближе. Я внимательно огляделся по сторонам, но, как только оторвал голову от тороса, звук исчез. «Наверно, мне показалось», — подумал я и снова прислонился к льдине. Опять послышался тот же звук. Он становился все громче и наконец резко оборвался. Через несколько минут снова донеслось громкое: «юр-юр-юр!», но на этот раз удивительная песня стала удаляться и через некоторое время затихла в морской пучине. И вот она опять появилась откуда-то из глубины и стала нарастать.
Как хорошо звучала эта странная песня на фоне звуков сурового моря! Ошеломленный, я сидел, прислонившись ухом к ледяной глыбе, и слушал.
Что же это? Ясно было одно — певцом мог быть только обитатель полярных вод. Он представлялся мне маленьким, нежным существом. Песня стала громкой, ее можно было слышать, оторвавшись от льдины.
— Что ты делаешь? — Тыляк подошел ко мне, волоча по льду нерпу.
— Послушай-ка! Что это может быть?
Тыляк присел рядом и прислушался.
— А-а… я знаю! Хочешь посмотреть, кто поет? — Он хитро улыбнулся. — Это где-то здесь. Давай поищем.
Мы осторожно подошли к соседнему разводью, скрытые торосами, стали наблюдать.
Тихая песня звучала где-то прямо под нами. Она становилась все громче, громче и вдруг захлебнулась. В воде показалась голова морского зайца. Я даже вздрогнул от неожиданности.
Лахтак свободно плыл по полынье, то погружая, то вновь высовывая голову, жадно хватая воздух. Блеснула на солнце темная спина, лахтак скрылся в воде, пошли пузыри, и снова раздалось громкое «юр-юр-юр!», медленно замирающее в морской глубине.
— Давай еще посмотрим, — предложил я Тыляку.
Ждать пришлось недолго. Вода, совсем рядом с нами, всколыхнулась, и, тяжело вздохнув, всплыл лахтак.
— Обрати внимание на морду, — прошептал Тыляк.
Зверь, плавно перебирая ластами, плыл у самой кромки.
Морда у него была странной: усы ободраны, из губ сочилась кровь. Лахтак глубоко вздохнул последний раз, как бы прикрыл передним ластом рот и круто пошел вглубь. Мелькнули задние ласты, разошлись круги волн. И снова раздалось приятное, постепенно затихающее «юр-юр-юр». Не верилось, что такой неуклюжий, большой, ничем не привлекательный зверь может издавать красивый, приятный звук.
— Это страстный певец, — объяснил мне Тыляк. — Он так увлекся пением, что до крови ободрал себе губы и почти стер усы. А поет он очень просто. Погружаясь, с силой выпускает через рот воздух и передним ластом быстро водит по губам. Так и рождается его песня.
— Тыляк! Давай не будем его убивать. Пусть он поет свою песню любви, радости и тепла…
— Юр-юр-юр!.. — неслось из вод Чукотского моря.
Секрет охоты
Тынетегин полз, подкрадываясь к нерпе. Тонкий лед, покрывающий небольшую лужу, под ним проломился, и локти оказались в воде.
— Ок, како! — выругался; молодой охотник. — Опять ничего не вышло!
Треск ломающегося льда спугнул нерпу. Мелькнув задними ластами, она бултыхнулась в лунку.
Холодная вода забралась в рукава, кухлянка на животе стала мокрой. Тынетегин встал.
Оказывается, не так просто убить нерпу на льду. Сколько ни пытался Тынетегин подкрасться к греющимся на солнце животным, ничего не выходило. Спугивал нерпу то треск льда, то неосторожный шорох, а иногда и неловко шевельнувшаяся фигура охотника. Расстроенный и промокший, уселся Тынетегин на торосе.