***
— И вот спустя 150 лет мы живём в мире и гармонии, где нет территориальных распределений. Мы — земляне, наш материк — земля. События прошлого хранятся в наших сердцах памятью, что защищает и предостерегает от дальнейших ошибок. Вирус очистил нас, раскрыв глаза на суть, наши предки были тщеславны — деньги и красота для них представлялись устоем и гарантом благополучия. Иначе ль человек не мог быть человеком! Они уничтожили мир ради денег, почти уничтожив человечество, но остались наши истинные предки, что побороли все возмущения окружающих факторов. Они смогли выжить и приспособиться. И наше благополучие всецело и полностью залог их борьбы! Мы новое племя — племя совершенного человека, человека нового! Ты с чем-то не согласен, Карсер?
Бегающие глаза юного студента, пылающего желанием протестовать, изъявляли явное несогласие со словами преподавательницы, растянув блистательную улыбку, с небольшой заносчивостью в произношениях он начал свой говор: «Бла, бла, бла… Я хочу обратиться ко всем адекватным людям в этой аудитории, вы серьёзно верите в чушь о человеке новом? Кто-то из вас интересовался историей наших предков — наших настоящих предков, что были извергами по мнению таких же псевдоэкспертов, как и наша милейшая преподавательница. Пожалуйста, скажите, что я не один, кто видит полноту картины. Прошу вас, хоть кто-нибудь, возразите, ведь очевидно, что все мы больны!».
— Ты единственный больной человек в этой аудитории, Карсер. — донёсся голос с задних рядов. В ту же секунду аудиторию поглотил гул смеха.
— Ясно, я не злюсь, ведь все мы больны вновь и вновь. — мило улыбнувшись в лицо упрёку, молодой человек невозмутимо встал и покинул аудиторию.
С тех пор Карсер прекратил бесполезные походы в университет. Они не приблизят его к постижению истины. К поиску лекарства. К спасению человечества. Его адекватность ставилась под сомнения ещё до публичного возмущения типичной жизнью среднестатистического человека новой эры, но отныне он считался абсолютным психом. Пару раз к нему приходили врачи, но Карсер умело скрывался от гнёта общественной помощи. Скрываться было легко, стоило лишь снять бейджик с именем и люди переставали узнавать тебя.
150 лет назад вирус убил не всех. 8 % населения выжило, но лишившись возможности видеть и слышать, многие из них погибали естественным путём, некоторые даже самой глупой смертью. К счастью ли, к несчастью ли, спустя месяц — самый мрачный и долгий месяц в истории человечества, к людям вернулись необходимые элементы для созерцания сущего — для взаимодействия с окружающим миром, но не удалось избежать и последствий: люди перестали различать друг друга. Мужчины внешне стали абсолютно идентичны между собой, точно также, как и женщины. Поначалу такой расклад, конечно же, виднелся ужасающей катастрофой, но постепенно люди начали свыкаться. Мы привыкаем ко всему: гнёту, унижениям, убийствам, беспорядку и даже к заточению! Так было до мировой катастрофы, так осталось и после неё. Правда, со временем всё большее распространение получили новые учения, что человечество после долгих мучений и многолетней боли очистилось — стало иным, более благочестивым. Вскоре эти учения стали святыней для людей и надеждой на спасение вечное. Сегодня окружающий нас мир — это ничто иное, как психологически и физиологически нездоровые люди. Соглашусь, что жить, осознавая своё превосходство над теми, кто предшествовал нам — более спокойно. Но то не истина! И я обязан раскрыть людям глаза и наконец-то вылечить их. Меня напрягает мысль о том, что немного покопавшись в голове, я смог бы переключить рычаг, что мешает мне созерцать настоящий блик человека — его настоящее лицо. Собирая этот материал, я обошёл более десяти старейшин, что до сих сохраняют знания о мире предшествующем. Старая история запрещена на законодательном уровне, ибо считается подрывающим элементом современной структуры. Главенствующие лица боятся потерять власть над населением, хоть и твердят о вечной свободе. Свободы не было никогда! И даже если есть те, кто осознают это, они боятся восстать, опасаясь повторения прошлых ошибок. Вольная клетка — так считаю я. Всплыви этот материал на поверхность, меня бы упрятали надолго, поэтому мне приходится молчать о своих экспериментах и поисках панацеи. Меня не волнует свержение высших лиц, но если такова будет цена за спасение мира, то я готов принять бразду правления. Точка.
Закончив писать, Карсер отправился в заброшенную станцию метро, что находилась на самой окраине всецелого города — единственной заселенной людьми территории. Она составляла лишь 50 % от всей территории планеты, остальная же часть якобы никому не принадлежала, но вдали от посторонних глаз главы промышляли какие-то грязные делишки, я-то знаю точно. Однако ль промывка и перевоспитание людей, некогда казавшиеся невозможными в полноте действиями — теперь получили масштаб. То ли ранее указанные события, то ли нежелание человека заботиться о своей судьбе лично. Единственным доверенным лицом Карсера являлся доктор Коллинз. Коллинз не просто ведущий специалист современной медицины, он председатель конгресса, сподвижник идеи урегулирования ситуации и её реализатор. Стабильность — это залог долгих трудов доктора. Его возможности и доверие со стороны управления дают ему абсолютную власть, в моём понимании даже большую, чем есть у самих глав. Коллинз скептически относится как к теории о болезни человека, так и к теории об идеализации человека. Но он слишком умён, чтобы выступать против чего-то, предвидя последствия. Последние пять лет доктор расследует одну гипотезу, которую не выдвигает в массы. Сегодня он отметил, что сделал большой скачок, но ему нужно ещё немного времени. Вероятно, эта гипотеза и мешает ему полностью раскрыться моей идее и начать общее расследование.