— Ого…
— Ясно, это был блеф, генератора они все равно бы так и не сделали, только оттянули бы время. И ясно также, что у Морского ведомства не могло оказаться столь огромной суммы — тем более на изготовление спорного в теоретическом и практическом смысле устройства. Заказ «Симменс-Галльске» отпал. Но вскоре разговоры о радиогенераторе возникли в фирме Глебова.
— И что же Глебов?
— Сначала он категорически отказался брать заказ. Ведь Глебов чистый электромеханик, с радио дела никогда не имел. Боялся не выполнить заказ, да и просто-напросто не верил в этот проект. Но об идее высокочастотного генератора узнал Вологдин — и загорелся. А я знаю, что это такое, когда загорится Вологдин. Валентин Петрович подсчитал, что стоимость работ не превысит семи тысяч рублей. Мы вместе налегли на Глебова — и после долгих переговоров тот наконец согласился изготовить генератор по чертежам Вологдина. Но при условии: Морское ведомство должно заключить льготный договор лично с ним, Глебовым. Так что бы вы думали — и после этого Глебов не верил Вологдину. Хотя машина строилась на его заводе, практически он не оказывал изобретателю никакой помощи, в последнее же время даже отказал в кредитах. Вологдину пришлось из своего небольшого жалованья платить за модели, за получаемое из-за границы высокочастотное железо, даже за такую сложную деталь, как ротор. Естественно, когда работа была завершена, Глебов не придал или не захотел придать ей должного значения. Тем более, как я уже говорил, в радиотехнике Николай Николаевич понимает мало.
Пластова такое объяснение устраивало, но были другие вопросы. Подождав, пока Субботин усядется в кресло — пальцы инженера теперь нервно постукивали по краю стола, — спросил:
— Василий Васильевич, что значит ваше сомнение, будто генератор Вологдина не сгорел?
Пальцы застыли, инженер встал.
— Хорошо, Арсений Дмитриевич, извольте. Сгоревший генератор стоит у меня в сарае, прошу. Я объясню все на месте.
14
Пластов вошел в сарай; сразу за дверью в рассеянном свете можно было разглядеть сильно помятый и прогоревший кожух. Не церемонясь, Субботин носком ботинка отодвинул покрытие. Открылись внутренности — собственно, это были даже не внутренности, под кожухом лишь чернели обгоревшие остатки.
— Жалкое зрелище? Э-эх… — Субботин скривился. — И все-таки… — Присел, тронул что-то, цокнул языком. — Все-таки это не генератор Вологдина. Нет, не генератор.
Пластов повернулся:
— Как не генератор Вологдина? Что же это?
— Ничего. Хотя этот лом очень похож на сгоревший генератор, это не он. Видите ли, Вологдин впервые совместил в своем устройстве сам генератор и двигатель. Машина стала компактней, увеличилась скорость вращения ротора. Так вот — кто-то, очень хорошо знающий конструкцию только что созданного радиогенератора, засунул в один корпус остатки деталей сгоревших ротора и статора вместе с двигателем. Или на пожаре, или скорей всего еще до пожара этот умелец позаимствовал части других машин типа УМО и, чтобы замести следы, поставил на испытательный стенд, дабы создать полную иллюзию сгоревшей высокочастотной машины.
Пластов на секунду встретился взглядом с Субботиным.
— Вы хотите сказать, настоящий генератор был похищен?
— Я хочу сказать именно это. Дело в том, что сразу после отладки новый радиогенератор должны были принять для ходовых испытаний к себе на борт моряки броненосца «Андрей Первозванный»… Кстати, они узнали о пожаре одними из первых, я сам позвонил им. Так как у военно-морского порта есть свои автомобили, моряки во главе с начальником радиосвязи «Первозванного» лейтенантом Бергом первыми были на месте. Увы, завод к этому времени уже сгорел. Все же матросы и сам Берг, не жалея себя, кинулись сквозь догоравшие обломки к испытательному стенду… К несчастью, им удалось обнаружить лишь это. — Инженер отряхнул руки, встал. — К тому времени на месте происшествия уже были я сам, Ступак, Гервер… Позже подъехал Глебов. Вологдин, как вы знаете, был в отъезде. Оказавшись у испытательного стенда, я увидел лишь то, что нашли моряки. Валентин Петрович не захотел даже рассматривать все это. Сам же я, в спокойной обстановке изучив те немногие детали, которые обнаружил на стенде, убедился — это ни в коем случае не генератор Вологдина. То, что стоит у меня в сарае, лишь подделка.
— Как я понял, Вологдин об этом не знает?
— Пока не знает.
— Кто еще знает о подмене?
— Никто, кроме меня. Теперь, само собой, и вас. Но если подозревать меня, то с моей стороны по меньшей мере глупо обо всем этом рассказывать.
— Но есть еще Глебов.
— Глебов никогда не стал бы этим заниматься, он все-таки выше этого. Но даже если допустить такую невероятную вещь — Николай Николаевич, как я уже говорил, крайне слабо разбирается в конструкции радиогенератора. И уж совершенно точно он не знал, что генератор и двигатель совмещены.
— Тогда кто же совершил подмену?
— Неразрешимая загадка. Решить ее я не могу.
Пластов откланялся, уже от дверей квартиры спросил:
— Кстати, Василий Васильевич, какой фирме может принадлежать эмблема — трезубец на фоне шестерни?
— Понятия не имею… Но можно посмотреть в конторе — там есть все каталоги. Или спросить Гервера, он наизусть знает все эмблемы.
— Похоже, фирма с этой эмблемой недавно приобрела пустырь рядом с вашим заводом.
— Вряд ли такое возможно. Мы пытались как-то оформить купчую, нам было отказано.
— И тем не менее какая-то фирма этот участок земли приобрела. Перед самым пожаром, причем сделка была оформлена скрытно.
— Действительно, непонятно. Впрочем, наверное, вы в этом разбираетесь лучше…
— Василий Васильевич, кроме нас, никто не должен об этом знать. Это очень важно для меня как для адвоката. Условились?
— Хорошо, раз никто не узнал, никто и не узнает. Насчет же эмблемы — сегодня постараюсь выяснить, что это, и сообщу вам.
Простившись с Субботиным, Пластов поехал домой. Хржанович, пришедший точно к обеду, принес новость: денежный перевод на имя Ермиловой был отправлен шестого июля с Василеостровского почтового отделения. Таким образом, история с исчезновением Ермилова становилась еще запутанней.
К вечеру позвонил Субботин: эмблема принадлежит немецкой промышленной фирме «Шуккерт и K°» с отделениями в Берлине и Данциге. Об этом ему сообщил Гервер; Гервер же сказал, что месяц назад эта фирма открыла в Петербурге, на Невском, 42, свое представительство.
15
Сойдя на Моховой и отпустив извозчика, Пластов пошел к подъезду, вдруг услышал шепот:
— Арсений Дмитриевич… Арсений Дмитриевич, осторожней… Тсс… Тише!
Повернулся — Хржанович; смотрит, высунувшись из арки. Вот махнул рукой: сюда!
— Что случилось? Вадим?
Хржанович втащил его в подворотню, зашептал:
— Не входите в подъезд, они могут быть там…
— Кто — они?
— Не знаю… Их двое, они уехали… Но вдруг у них сообщник?
— Какой сообщник?
— Они подъехали на автомобиле. Черный «фордзон».
— Ну и что? Спрашивали меня?
— Нет, но я вошел в подъезд, услышал, как один сказал: «Может, подождем?», второй ответил: «Ничего, от нас все равно не уйдет». Я подумал, что это о вас.
— Что дальше?
— Я сделал вид, что поднимаюсь. Они прошли вниз. Одни из простых, коренастый, второй похож на такого петербургского гуляку.
— Гуляку?
— Да, в спортивном пиджаке и котелке. Высокий, лет тридцати. Вышли, я остановился и услышал, как отъехал автомобиль.