Тиргин, подумал Пластов. Нет, с ним обязательно нужно поговорить.
— Пока еще ничего не известно, Елизавета Николаевна.
— Все известно… Все… Если дойдет до процесса, это каторга. Но только… только я просто не понимаю, что происходит… Все вокруг уверены, что завод поджег папа… Но ведь ему не нужны деньги, ему нужно совсем другое… — Она закрыла лицо руками, замотала головой.
Он дал ей воды, она стала пить, расплескивая воду на пол.
— Успокойтесь. Вы сказали: все уверены, что завод поджег ваш отец. Конкретно кто эти «все»?
Лиза поставила стакан на стол, все еще глядя куда-то за плечо Пластова.
— Ну, все. Рабочие. Сотрудники. Страховое общество.
— Страховое общество можно понять.
— Трояновского тоже можно понять? Он ведь считался другом семьи, много лет приходил к нам — а теперь? Теперь отказывается даже брать дело! Трус! — Губы Лизы крепко сжались, глаза потемнели.
— Скажем лучше так: не трус, а расчетливый человек.
— Никакой он не расчетливый человек, а мерзавец и трус. Но когда я узнала, что так считает и Всеволод Вениаминович…
— Всеволод Вениаминович — эго кто?
— Гервер, наш директор-распорядитель. Он порядочный человек, но… — Лиза скомкала платок. — Просто я ничего не понимаю. Он тоже считает, что завод сгорел не без ведома папы.
Гервер — тот, кому верит Глебов. Сейчас он узнает и о других, надо проверить свои впечатления.
— А остальные сотрудники вашего отца? Скажем, Ступак?
— Ступак? — Лиза помедлила. Нет, Федор Илларионович верит отцу.
— А другиее? Вот, например, инженеры Субботин и Вологдин?
— Субботин? Да вы что. Он не из породы предателей. Это кристально честный человек.
— А Вологдин?
— Вологдин?
Пластову показалось, что Лиза слегка покраснела.
— Вологдин вообще…
Ого, подумал Пластов, ему казалось — у нее какие-то отношения с Тиргиным, но похоже, дело здесь не в Тиргине. Похоже, Лизе Глебовой нравится Вологдин. Впрочем, он может и ошибиться.
— Как понять — «вообще»?
— Вы просто не знаете Вологдина. Это… это счастье, что он оказался у нас на заводе. Ведь ради того, чтобы работать у папы, Валентин Петрович бросил университет, где был оставлен для продолжения научной работы. Вологдин считается у нас ведущим инженером. Ответственным за качество продукции и получаемую заводом прибыль. Но главное не в этом.
— А в чем?
— Это просто… это просто гениальный человек.
Глаза Лизы сузились, она посмотрела на адвоката, будто ожидая возражений, но Пластов промолчал.
— Вы думаете, я преувеличиваю?
— Нисколько, Елизавета Николаевна.
— Но это в самом деле талант. Огромный. Вот увидите. Он войдет в историю.
Как ни жаль, подумал Пластов, но кажется, Вологдин прежде всего войдет в историю семьи Глебовых. Вдруг понял, что может выяснить сейчас о генераторах УМО.
— Простите, Елизавета Николаевна, вы знаете, что такое генераторы УМО?
— Генераторы УМО… Где-то я слышала эти слова, но где… Может быть, от папы?
— Подскажу: работы с ними производились на заводе вашего отца.
Виновато улыбнулась:
— Вряд ли я вам здесь помогу… Я гуманитарка, за моими плечами только гимназия и курсы… Я только слышала, но в чем суть, не знаю. Хотя… Как-то я слышала от Василия Васильевича Субботина, что Валентин Петрович недавно начал работать над каким-то важным изобретением. Похоже, это тоже какой-то генератор…
Пластов постарался сдержать себя; слова Лизы подтверждали его догадки.
— Важное изобретение? Вы говорите, недавно?
— Да, совсем недавно, чуть больше двух месяцев… Как будто он все последнее время что-то конструировал на заводе, на испытательной станции. Это была какая-то важная машина, но какая — я не помню. Честное слово.
— Как следует понимать «была»? Ее теперь нет?
— Д-да, как будто бы…
— После пожара она не сохранилась? Или сохранилась?
— Наверное, я кажусь ужасной дурой. Да. То есть нет. Наверное, то есть даже наверняка, эта машина не сохранилась, ведь все сгорело… Так ведь? Если хотите, я могу спросить у Валентина Петровича.
— Спасибо, но этого делать не нужно. Думаю, что все выясню сам.
— Хорошо. — Вздохнула. — Так… Арсений Дмитриевич? Вы поможете нам?
Кажется, другого выхода у меня просто нет, подумал Пластов.
— Елизавета Николаевна, я попробую взять на себя защиту интересов вашего отца. — Лиза тут же приподнялась, но он поднял руку, останавливая ее: — Но вы должны будете мне помочь.