Я подхожу к маме. Она красная и мнет край фартука. Она говорит, что этот дяденька приехал за мной. Он заберет меня в школу для особенных детей. Она говорит, что я — особенный мальчик.
Мама улыбается и обнимает меня, гладит по голове. Кладет на блюдце несколько орешков и трубочек и просит посидеть в комнате, пока они будут говорить о новой школе.
Папа приходит вечером, подходит, целует меня в лоб и уходит. Мама плачет, я тоже. Подхожу к ней, обнимаю и прошу забыть о папе.
Когда красивый дядя приходит за мной, я беру его за руку и прошу уйти. Он уходит.
Мама смотрит на меня глазами как у рыбы и говорит, что я — особенный мальчик.
Так и есть.
***
Вокруг были тишина и темнота. Хотелось пить. Во рту снова была какая-то тряпка. Я замычал, пытаясь привлечь внимание. Никто не подходил. Казалось, что на самом деле я не издаю ни звука, иначе кто-то бы точно подошел. Или в комнате просто никого не было? А почему я решил, что нахожусь в комнате?
Начал дергаться и раскачиваться из стороны в сторону, пытаясь освободиться, но ничего не помогало: ремни были затянуты туго, то, на чем сидел, не шевелилось. Это должен был быть стул со спинкой, так как ноги были привязаны к ножкам, а тело прижато к чему-то твердому сзади. Позже понял, что руки привязаны к подлокотникам.
Тряпка была влажной от слюны, вкус был неприятный, но сильно хотелось пить.
Мычал уже тише: если вокруг действительно никого, то силы стоило беречь.
Алекс, казалось, был где-то рядом, но сосредоточиться и позвать его не получалось. Я пытался вспомнить, что со мной происходило до того, как очнулся здесь в первый раз. Ничего нового в голове не появилось: попрощался с Олегом, пошел к метро и получил удар по голове, очнулся где-то.
За мной следил мужчина, который, возможно, знал о моих способностях. Пока что главным подозреваемым был Симонов: у него была причина похитить меня, но откуда он мог узнать, когда я останусь один… Кто мог ему об этом сказать? Камера в глазу все же куда-то транслировала видео? Зачем вообще надо было похищать?
Голова снова заболела, наверное, от жажды и голода. Я замычал и задергался, но никто так и не подошел. Что-то укололо меня в шею.
Глава 22
На столе лежит синяя клеёнка, сложенная вдвое, смятая голубая скатерть и фиолетовые ленты. Мама говорит, что мне надо учиться рукоделию, а ей нужна помощь, так что мы будем шить новую скатерть в подарок бабушке. Я хотела отказаться, но мама опять скорчила лицо, словно плакать собралась, так что пришлось согласиться. Устала быть бедной. Я хочу дарить нормальные подарки, а не переработанный мусор. Хочу ходить в магазины с девчонками и выбирать нормальные вещи, а не донашивать за дочерьми мамашкиных подруг. Почему они, а не я? Уже и забыла, когда покупала обувь не в Kari.
Мать могла бы лучше постараться для меня, но нет, мы будем какую-то дрянь перешивать. Потрясающе.
Вот Павел Викторович меня понимает, он всегда говорит, что я достойна большего. Благодаря ему я скоро начну нормальную жизнь. И что такого в том, чтобы иногда помогать ему? От отсоса еще никто не умирал, зато теперь у меня будет целевое в Бауманку. И не будет под боком вечно ноющей матери.
Скоро я стану свободной.
***
Устало открыл глаза и снова ничего не увидел. В низу живота было странное ощущение. Что-то было не так. Я напряг бедра и заскулил. По ноге ударили. Наверное, хотели, чтобы я расслабился. Подчинился сразу же и боль прошла.
Теперь я лежал на жесткой кровати, все еще связанный, рот заклеили. Захотелось отлить. И тогда я понял, что они сделали. Захотелось блевать. Эти уроды установили катетер. Я почувствовал, как моча выходит из тела, как горят щеки. В правую руку тоже воткнули что-то. Наверное, капельницу.
Глаза начало жечь, губы задрожали. Помогите. Пожалуйста, помогите мне. Захотелось снова потерять сознание. Всхлипнул и получил хлопок по бедру.
Попытался сосредоточиться и позвал Алекса. Ощутил ласковое прикосновение к голове и с облегчением услышал его голос.
— Знаешь, ты крепко влип, — мальчишка был на удивление серьезен. Чуть наклонил голову, соглашаясь. — Это тот же мужик, если что. Видно, он теперь твоя нянька. Больше никого нет. — Только сейчас начал задаваться вопросом, откуда Алекс все это узнал. И можно ли верить этим словам. Кто-то взял меня за левую руку. — Это я, не переживай. — Снова едва заметно кивнул. Я не знал, почему слышу голос Алекса, откуда он узнал о моем стороже, но с ним было намного спокойней. Хорошо, что он был рядом.