Мы были в бане. Мы и «белые» американцы. Баня у нас небольшая, приходится долго ждать, пока подойдет очередь мыться. День был теплый, мы ждали своей очереди на улице. Американцы от нечего делать играли в кости. К ним подошел негр — шофер с машины, на которой мы приехали. Он стал играть с сержантом, рыжим верзилой. Негру везло, он выигрывал раз за разом; рыжий спустил все свои наличные деньги, часы, а потом и серебряный портсигар. Американцы и наши, окружив играющих, весело гоготали, «подзуживали» рыжего. Негр тоже добродушно смеялся. Желая, видимо, подшутить над своим «противником», он вытащил из кармана выигранный портсигар и со смехом протянул рыжему: «На, закури, сержант… Из такого портсигара одно удовольствие закурить!» Рыжий, вспыхнув, выхватил пистолет и разрядил его в лицо негра.
Все это было так неожиданно, что мы растерялись, недоуменно смотрели друг на друга и на окровавленного, неподвижно лежавшего на земле негра.
Из бани вышел капрал. Взглянув на убитого негра, сердито спросил:
— Что тут произошло? Кто это его?
— Я! — ответил рыжий. — Вздумал надо мной смеяться, черная скотина!
— Так что же он тут валяется? Бросьте его в машину!
Я смотрел на американцев и ничего не понимал. Они были спокойны, беседовали между собой, словно ничего не случилось. Двое солдат продолжали играть в кости.
Через несколько минут дежурный подал команду заходить в баню. Мой приятель Ричард окликнул рыжего, который стоял в стороне, у машины, и солдаты гурьбой, с шутками пошли мыться.
1 марта. Наши отношения с американцами осложняются. Начальник лагеря приказал перевести нас на «русскую кухню»— кормят одной кашей. Дядькин заявил американскому начальству решительный протест. Из Советской военной миссии получен приказ немедленно снять бригаду с охраны лагеря и отказаться от американских «услуг».
Идут разговоры, что нас вот-вот отправят на Родину. Скорей бы!
«Мы знаем друг друга…»
К Шукшину приехал представитель Общества советско-бельгийской дружбы. Моложавый, необычайно подвижный, с веселым, хитроватым прищуром быстрых глаз, он сразу перешел на дружеский гон.
— Меня зовут Жорж… Так и называйте меня, камерад, — Жорж… Мы ведь с вами друзья! — Бельгиец неплохо говорил по-русски. Он был научным работником, считался в Брюсселе лучшим знатоком русской литературы. Жоржа Шукшин видел впервые, но много слышал о нем от своих бельгийских друзей: Жорж геройски сражался с фашистами, командовал отрядом.
От имени Общества Жорж попросил Шукшина и начальника штаба бригады Воронкова, работавшего теперь в миссии, вместе с ним выехать в Гент.
— Они там устраивают собрание в честь Красной Армии и просят, чтобы приехали русские партизаны. Вы не пожалеете, что посетите Гент, уверяю вас. Это замечательный город, там есть что посмотреть…
Шукшин и Воронков не пожалели о том, что поехали в Гент. Но не красота этого действительно прекрасного, древнего города покорила сердца русских партизан, а его люди…
Собрание состоялось в городской ратуше, помещавшейся в большом старинном здании, напоминавшем своими высокими башнями рыцарский замок.
Миновав величественную колоннаду, Шукшин и Воронков, сопровождаемые Жоржем, оказались на широкой мраморной лестнице, которая вела наверх. По обеим сторонам лестницы, через ступень, стояли стражи: неподвижные, словно статуи, со строгими застывшими лицами, в старинных фламандских костюмах, сверкавших золотом.
Как только они поднялись на второй этаж, стражи молча, торжественно распахнули перед ними огромные, как ворота, сводчатые дубовые двери. Несколько метров по коридору — и снова двери-ворота. Они бесшумно, медленно раздвигаются, и гости оказываются в громадном зале, наполненном народом. Посередине зала — широкий проход, устланный красным ковром. Слева и справа стеною стоят люди. Две сплошные цепочки жандармов отгораживают их от прохода.
Шукшин и Воронков идут через весь зал к высокой, покрытой коврами площадке. В глубине площадки виден массивный, отливающий бронзой постамент, на котором лежит необыкновенной величины книга. По обеим сторонам постамента застыли стражи.
Когда Шукшин и Воронков приблизились к площадке, навстречу им вышел маленький, сухонький старичок в длинном черном фраке — бургомистр города Гента. Он пригласил гостей подняться на возвышение.
— Дамы и господа, — обратился бургомистр к публике, — русские офицеры, командиры русских партизан, оказали нам большую честь, приехав в наш город на это собрание. Я с удовольствием предоставляю слово господину Шукшину.