Зеф взмахнул рукою, словно что-то перебросил через плечо.
— Мне тоже наплевать, — объявил Жюльен. — Политика — это муть.
— Но пока суд да дело, Доменк, видимо, не желает идти в армию, а это уже свинство, — заметил Зеф.
Жюльен немного помолчал, потом проговорил почти шепотом:
— Да… только меня это удивляет. По-моему, Доменк славный малый. Он мне всегда нравился.
Зеф покачал головой, помахал в воздухе двумя парами боксерских перчаток, которые он держал за шнурки, и сказал:
— Конечно, он парень неплохой. Но одно дело, когда человек работает, или рассуждает, или даже оказывает услугу товарищу. А вот когда надо рисковать своей шкурой, это совсем другое.
Они снова прошли несколько шагов в молчании. У откоса бульвара, под еще не зажженным фонарем, уже прогуливалась старая проститутка.
— Что ни говори, а война — лучшая проверка для людей, — заметил Зеф. — Сразу видно, мужчина ты или нет.
Потом он указал на проститутку и прибавил:
— Вот эта, верно, радуется: ведь солдаты для нее — самые лучшие клиенты. Чем их больше, тем ей выше цена. И хоть она на редкость омерзительна, настоящая вошь, теперь она станет зашибать деньгу, пока не кончится вся эта заваруха.
61
В следующие дни работы было немного меньше. Хозяин продолжал суетиться, то куда-то убегал, то возвращался и без устали разглагольствовал. Он по-прежнему ругал всё и вся, неизменно прибавляя, что первыми жертвами войны будут пирожники-кондитеры.
— Когда людьми овладевает страх, пиши пропало! — говорил он. — Они начинают покупать только сахар да рис. Это выгодно бакалейщикам, а нашему брату — хоть ложись да помирай!
Мастер был мрачен. Он то принимался насвистывать, то напевал, но видно было, что на душе у него тоскливо.
Всякий раз, входя в цех, господин Петьо сообщал о вновь мобилизованных. Как-то он заметил:
— Кто мне по-настоящему противен, так это Нонен, торговец готовым платьем. Все время торчит на пороге своей лавки да поглядывает на тех, кто призван в армию и идет по улице с чемоданчиком в руке.
— Это верно, — вмешался мастер, — я тоже обратил внимание.
— А вы заметили, Андре, с каким торжествующим видом он поглядывает на них?
— Да, ему-то наплевать, он освобожден от воинской повинности, никогда не был в армии, и мобилизация ему не угрожает.
— Это мерзко! — заявил господин Петьо. — Хоть бы подглядывал исподтишка, что ли. А то у него, у этой тыловой крысы, такой вид, будто он над ними насмехается!
Мастер положил скалку на разделочный стол, подбоченился и повернулся к хозяину.
— Когда меня призовут, я нарочно пройду мимо его лавки, — сказал он. — И если замечу на его роже противную усмешку, то остановлюсь и набью ему морду.
Господин Петьо потер себе руки и рассмеялся.
— Черт побери!.. — вырвалось у него. — Вот бы на это посмотреть! Вот бы посмотреть!
Однажды, окончив работу, Жюльен и Кристиан некоторое время стояли на пороге. Господин Нонен выглядывал из своей лавки. Мимо шли мужчины, неся в руках чемоданчики, сумки, у некоторых за спиной были рюкзаки. Жюльен узнал покупательницу, которой часто отвозил пирожные. Она шла под руку с мужем. Проходя, она улыбнулась мальчику, и он заметил, что глаза у нее красные.
Жюльен простоял на пороге до того часа, когда мимо кондитерской обычно проходила девушка с улицы Пастера. Он увидел ее издали. Она шла быстро, высоко подняв голову, и, как всегда, глядела прямо перед собой. На ходу ее мягкие волосы слегка разлетались. Когда она скрылась за поворотом на улицу Бьер, Жюльен вошел в дом. Был вечер тридцатого августа. Мальчик прошептал:
— Еще один день, а потом — сентябрь. Значит, останется тридцать дней…
Срок его контракта заканчивался 30 сентября. Жюльен часто думал об этом, но сейчас ему пришло в голову, что он, должно быть, так и уедет, не решившись ни разу заговорить с этой девушкой.
Он медленно поднялся по лестнице к себе в комнату, вошел и растянулся на кровати. Сначала перед его глазами стояло только лицо девушки с улицы Пастера, ее высокая, стройная фигура.
…Ему чудится, будто она здесь, перед ним, в его комнате. Потом внезапно все меняется. Она по-прежнему тут. Но теперь дело происходит уже не в комнате, где живут ученики господина Петьо.
Жюльен неподвижно лежит на белой койке. Он с трудом удерживает гримасу боли — так сильно ноет плечо, но ему удается даже улыбнуться. Девушка подходит к нему. Она также улыбается.