— Да, вам хорошо, вам все можно есть! Если бы вы только знали, как это противно — овощи без соли!
Она протянула руку к солонке.
— Мама, ты поступаешь неразумно, — сказала госпожа Петьо.
— Мама, тебе же нельзя соли, — сказала Жоржетта. Старуха взялась за солонку. Хозяйка схватила ее за руку.
— Мама, будь благоразумна.
— Я только чуть-чуть, в честь воскресного дня, ну самую чуточку, — жалобно стонала старуха.
— Зря, выходит, я вам отдельно готовлю, — заметил хозяин. — Только время теряю.
Старуха обернулась, злобно сверля его глазами. Скривив рот, она воскликнула:
— Хотела бы я посмотреть, как вы ели бы цветную капусту на воде с пресными сухариками! Кажется, что жуешь вату. Попробуйте сами.
— Ладно, мама, успокойся. Я посолю тебе немного, только позволь мне это сделать самой.
Хозяйка насыпала несколько крупинок соли в тарелку матери. Старуха возбужденно зашевелилась, попробовала и, изобразив некоторое подобие улыбки, сказала:
— Вот не бог весть сколько, а сразу лучше. Видите, я неприхотлива.
Морис ногою подтолкнул Жюльена. Старуха отпила полстакана белого вина и снова стала есть, широко разевая рот. Видно было, как во рту у нее переворачивается белое месиво. Продолжая жевать, она без умолку говорила, брызгая на стол слюной. Перечисляла утренних покупателей, беспокоилась о больном кролике, говорила Морису, чтобы он не горбился, или Клодине, чтобы та держала вилку изящнее. И все время поглядывала на Жюльена, который ел, опустив глаза в тарелку. Перед десертом хозяин вышел из-за стола. Он уезжал на машине в Шалон посмотреть матч регби.
— Не забудь о печи, — сказал он Морису. — А вы, Виктор, помните о рогаликах и о бриошах.
Он посмотрел в зеркало, провел рукою по лысине, закурил небольшую сигару и вышел через кондитерскую.
Старуха свернула новую сигарету и закурила, закрыв глаза. Ее руки опирались о край стола. Пирог был съеден в молчании. Сонливость, заполнявшая цех ранним утром, казалось, проникла и сюда: она поднималась с пола, просачивалась между мебелью, давила на руки и на ноги, сковывала движения.
Первым встал Виктор, Морис последовал его примеру и тронул Жюльена за плечо.
— Идешь? — спросил он.
Жюльен пошел за ними.
— Далеко не уходите! — крикнула им вслед госпожа Петьо. — Быть может, опять придется съездить в город.
Наверху Виктор начал переодеваться, а Морис развернул газету. Жюльен прилег на кровать и тут же заснул.
15
В понедельник утром, когда мастер вошел в спальню, Жюльен открыл глаза, потянулся и некоторое время лежал неподвижно, не в силах стряхнуть сон.
— Ну и вид у тебя! — воскликнул мастер.
Виктор расхохотался.
— В жизни не видел, чтобы кто-нибудь так спал!
Морис тоже проснулся и сел на кровати.
— Да, спал он без задних ног, — заметил он.
— А когда лег? — спросил мастер.
— Сразу после обеда, в половине третьего.
Мастер покачал головой.
— Ну, приятель, ты у нас молодец, — проворчал он.
Лишь теперь Жюльен заметил, что спал, не раздеваясь.
— В четыре часа, — рассказывал Виктор, — хозяйка зовет его, чтобы послать в город. Будим его, трясем — ничего не помогает. Пришлось ехать Морису, а я вышел погулять. В шесть часов опять хотели его поднять: пора было разжигать печь, но он и тут не шелохнулся. Хозяйка пришла узнать, в чем дело. Посмотрела и говорит: «Оставьте его в покое, поднимется к ужину, когда захочет есть». А он опять не поднялся, добудиться было невозможно. Лежит себе, как бревнышко, и все тут!
— Не может быть! — в ужасе пробормотал Жюльен.
Все рассмеялись.
— Спроси хозяина, если не веришь, — ответил Морис. — Когда он вернулся с матча, то приходил сюда. Уж он и тряс тебя, и спрашивал, не хочешь ли поесть! Ты даже глаз не открыл, только хрюкал, как поросенок. Тогда хозяин сказал: «Пусть дрыхнет, снимите с него башмаки да укройте как следует». Мы тебя укрыли, а ты так ни разу и не проснулся.
Хозяин, придя в цех, все утро подтрунивал над Жюльеном. Он тоже ни разу не видел человека, который бы столько спал.
Наконец, исчерпав тему, хозяин стал рассказывать о воскресном матче регби. Он болел за команду Шалона. В этот раз шалонцы победили парижан со счетом 15: 5, а результат должен был засчитываться в соревнованиях на первенство страны.
Рассказывая, господин Петьо все более оживлялся. Он расхаживал между разделочным столом и печью, отчаянно жестикулируя. От резких движений его круглое брюшко ходуном ходило под курткой.