— И вы ведь видели самих Небесных Лисиц? — мечтательно-задумчивым тоном продолжил жрец. — Скажите же, они все как на подбор невероятно красивы!
Я открыл рот — и закрыл. Нет, мне определенно были нужны еще лицедейские уроки. Много-много лицедейских уроков. Потому что я был практически уверен, что выражение моего лица изменилось и выдало жрецу тот факт, что да, Лисиц я видел.
— Вы, светлейший, их встречали? — попытался я сменить направление вопросов.
Жрец чуть нахмурился.
— Конечно, встречал… Рейн, в том, что вы видели Лис, нет ничего дурного. Напротив, такая способность означает благоволение к вам Пресветлой Хеймы. Скрывать это нет никакой нужды.
Хм… Голос жреца звучал вроде бы искренне и ничто ни в выражении его лица, ни в движениях тела не выдавало лжи.
— Благоволение богини? — повторил я. — В каком смысле?
— Умение видеть Небесных Лисиц — очень редкая способность и обычно идет рука об руку с рядом других. Все вместе это называется даром этера, — ответил жрец и на мое недоумение пояснил: — Этер — это общее название для слоев реальностей, невидимых обычным людям. Например, когда Небесные Лисы спускаются на землю, для глаз простых людей они выглядят такими же людьми, и только те, кому богиня благоволит, те, кто читают этер, видят реальный облик Лис… Кстати, мне еще вчера подумалось, что у вас, Рейн, есть этот дар. Я говорю о том моменте, когда вы ощутили уход Лис; вы даже, помню, тогда изменились в лице. А ваше описание «пушистого облака», окутавшего город, один в один совпадает с тем, что рассказывают другие благословленные.
Ну, звучало это все вроде неплохо. Благословение богини было куда лучше, чем демоническая особенность или последствие осквернения.
— Этот дар этера — разновидность магического дара? — уточнил я, практически уверенный в положительном ответе, но жрец покачал головой.
— Нет, к магии он отношения не имеет. Это просто врожденная способность, как, например, идеальный музыкальный слух.
Возможно, дар этера объяснял и тот факт, что я уже пару раз «проваливался» в теневые королевства? Они ведь тоже были видом иных реальностей.
— В старые времена людей с даром этера почитали, как посланников Небес, — продолжал говорить жрец. — И даже сейчас, хотя подобные суеверия сохранились лишь в самых отдаленных уголках Империи, человек с даром этера проходит по всем ступеням церковной иерархии куда быстрее, чем обычные жрецы, и во главе Церкви тоже почти всегда стоит тот, кто умеет видеть невидимое. Ведь кому еще суждено служить богине, как не человеку, который, едва родившись, уже получил ее благословение?
Я моргнул. Он что, только что предложил мне стать жрецом? Но прозвучало это как-то так, будто особого выбора у меня и не было…
— Нет, — сказал я. — Я не гожусь! В смысле, в жрецы не гожусь. Вот совсем!
Мой собеседник посмотрел на меня вопросительно, и я торопливо добавил:
— Я мрачный, злой, эгоистичный, с отвратительным характером, и вообще…
С каждым следующим словом брови жреца поднимались все выше, а потом он расхохотался, перебив мою прочувствованную речь.
— Во имя всех Ее воплощений! Рейн! Никто не заставит вас идти по церковной стезе против воли!
— Точно нет?
— Точно, — жрец больше не смеялся, но его губы так и продолжали расплываться в улыбке, а глаза щурились. — Честное слово. Желающих стать послушниками всегда было в десятки раз больше, чем свободных мест. Будьте уверены, последнее, что нужно Церкви — это человек, оказавшийся в ее рядах против своей воли.
— Ну… хорошо тогда.
— Но все же, утолите мое любопытство. Чем вам так не угодила наша стезя?
— В первую очередь целибатом, — проворчал я. Жрец пару раз упоминал этот обычай во время своих предыдущих рассказов.
— Целибат временный, только до тридцати лет, пока не окончится время активного служения, — уточнил жрец.
— Пусть так, — отозвался я. — Это мало что меняет.
По крайней мере, это мало что меняло лично для меня. Амана точно не будет ждать одиннадцать лет, пока это самое «время активного служения» закончится. Да и в целом, зачем ей в мужья жрец, чья верность в первую очередь будет принадлежать Пресветлой Хейме и ее Церкве, и только потом — семье?
— А что еще вас смущает? Кроме целибата? — продолжал спрашивать жрец.
Я не стал упоминать тот факт, что далеко не все послушники выживали и становились жрецами, и далеко не все жрецы жили достаточно долго, чтобы закончить свое «время активного служения». И о том, и о другом, кстати, сам жрец и рассказывал в предыдущие дни, тоже между делом, как о вещах, само собой разумеющихся.