- Да и вы, атаман, выходит тоже, - заметил Второв.
- Я дрался со степняками, а когда к городу подошли войска Онгемунда, перешёл на его сторону, как и было условлено, - ответил Щекарь, и было видно, что держать ответ перед командирами полков ему весьма неприятно.
- Мы тут не для того собрались, - заявил князь Росен, - чтобы обсуждать атамана Щекаря. Нам надо решать, что делать с косорылым шпионом.
- А с чего вы взяли, что я шпион? - решил я перейти в наступление, пока в рядах противника нет единства.
- Доказательства против тебя железные, - усмехнулся Хрипунов. - Ты ведь ходил к эмигранту за несколько часов до отправки на фронт - в столице Нейстрии, я имею ввиду. Так вот он первым делом к нам в штаб побежал - выяснять, правда ли государь снова заявил права на престол, и докладывать о тебе.
- О том, что ты на котсуолдскую разведку работаешь, - уточнил Второв. - И о клевете и наветах можешь нам не болтать, мы тогда не знали даже, кто ты таков. Спасибо князю Росену, он тебя вычислил.
Гигант, возвышающийся надо мной, не изменил ни позы, ни выражения лица. Как будто его тут не было вовсе.
- И как вы решили поступить со мной, господа офицеры? - поинтересовался я, стараясь придать своему голосу как можно больше презрения к этому решению. Вряд ли получилось хорошо.
- Сначала хотели пристрелить тебя, как собаку, - усмехнулся Хрипунов, - но я подал идею получше. Мы сыграем с тобой в кукушку - нам давно не хватало этой забавы. Чёрный барон запретил её ещё в Гражданскую, но на тебя его запрет не распространяется.
Кукушка - жестокая игра на нервах, почище будет, наверное, только заокеанская рулетка. В кукушку играли в дальних гарнизонах - от смертельной скуки. Хорошенько припив, забирались в большое здание, как правило, вечером или уже глубокой ночью. Одного выбирали на роль кукушки - он должен был носиться по зданию и кричать ку-ку, обязательно вне укрытия, ведь так много интересней. Остальные же, понятное дело, в этот момент палят в него из револьверов. Доходило до серьёзных ранений, а, говорят, бывали и смертельные случаи. Как раз такой мне и собирались устроить господа командиры добровольческих полков.
Здание под кукушку выбрали самое большое из уцелевших - и самое тёмное. Все ставни в бывшем коровнике кто-то закрыл заранее и теперь внутри царила непроглядная темень. Меня втолкнули внутрь и захлопнули дверь, окончательно отрезав от первых лучей восходящего солнца.
- Пять минут форы, косорылый, - крикнул мне Хрипунов, - а потом начинаешь куковать! Не управимся до света - отдадим Щекарю. Он обещал тебя на ремни порезать.
Я спокойно прошёл несколько шагов - прятаться не стал. Что мне могли сделать револьверные пули? Я очень хорошо помнил схватку с чоновцами, во время которой в меня стреляли, меня резали, кололи штыками и вбивали в кровавую грязь прикладами. Но я остался жив, если это слово применимо к моему нынешнему состоянию, а значит, и в этот раз вряд ли отправлюсь на тот свет.
- Время вышло, косорылый, - снова раздался в темноте голос Хрипунова, - кукуй!
- Ку-ку! - послушно крикнул я. И тут же рявкнули в ответ четыре револьвера - не попал никто. Зато я по вспышкам определил примерно, где находятся стрелявшие.
- Ку-ку!
Снова звучат выстрелы. Двое сменили позиции, а вот ещё двое садят с тех же мест, не заморачиваясь такими вещами. Я выбрал себе жертву и быстрым шагом направился к ней.
- Ку-ку!
В этот раз шальная пуля царапнула мне руку. Но я не обратил на неё внимания. Крови почти не было. Теперь уже трое стрелявших сменили позиции, однако тот, кого я наметил себе, сделать этого не соизволил. Что ж, мне только на руку! Я со всех ног бросился на выбранного мной врага, и когда до него оставались считанные шаги, в четвёртый раз громко крикнул:
- Ку-ку!
Силуэт передо мной оказался полковником Хрипуновым. Он держал револьвер в классической стрелковой позиции, высоко подняв правую руку, а левую картинно заложив за спину. Перед кем только рисовался непонятно. На моё «ку-ку», прозвучавшее буквально в шаге от него, он отреагировал быстро, но бестолково. Дважды спустил курок, и оба раза промазал самым позорным образом. Я поднырнул под его руку, перехватил её в запястье и вывернул за спину отработанным за годы службы в страже движением. Хрипунов охнул от боли, но, наверное, больше от неожиданности. Я вырвал из его ослабевших пальцев рукоять револьвера, прижал его ствол к затылку.
- Ку-ку! - снова громко крикнул я - и нажал на спусковой крючок.
Выстрел буквально разворотил Хрипунову голову. Я отпустил обмякшее тело. Присел над ним, быстро шаря по карманам в поисках патронов. В барабане револьвера вряд ли остался хоть один. Нашёл пачку - и она тут же перекочевала в мой карман. Молча отбежал в сторону, нырнул в очень кстати попавшееся стойло и принялся быстро перезаряжать револьвер.
Враги мои, услышавшие тишину после очередного залпа подождали, не раздастся ли ещё одно «ку-ку», но кричать не спешил. И тогда они покинули свои позиции и направились к тому месту, откуда в последний раз слышали «ку-ку». Я видел их смутные тени - глаза уже привыкли к темноте. Трое столпились вокруг лежащего на полу коровника тела.
- Кто-то тут лежит, - раздался голос Второва. - Похоже, ухлопали мы косорылого.
- А где Хрипунов? - резонно спросил Боровин.
- Давайте проверим, - предложил Второв. - У меня фонарик его - осветим тело, и убедимся, что это косорылый. Не мог же он прикончить Хрипунова. В конце концов, у того револьвер.
Второв вынул из кармана фонарик - щёлкнула кнопка.
- Нет! - крикнул ему Щекарь, он, видимо, принял слова полковника за шутку, а не как руководство к действию.
Но было поздно.
Мелькнул луч света - и все трое оказались у меня как на ладони.
- Да это же... - начал было Второв, но тут я вскинул револьвер, и громко крикнул: «Ку-ку!»; и сразу же открыл огонь.
Выстрел, сразу за ним второй, третий, четвёртый. Я всаживал пули в ненавистных мне добровольцев. Первые две достались Боровину - он стоял удобнее всего. Обе врезались ему в грудь - на чёрной форме крови видно не было. Бельковец покачнулся и начал заваливаться вперёд. Он прикрыл собой Щекаря, а потому следующие две пули ударили во Второва. Одна в живот, заставляя переломиться пополам, как будто кто-то под дых въехал, а вторая прямо в лицо, превратив его в кровавое месиво.
Спасся лишь Щекарь. Он пинком отправил фонарик в дальний угол коровника, а сам рванул в противоположную сторону. Я бросился следом. Выстрелил ещё раз навскидку, но, конечно, не попал. Щекарь в ответ стрелять не стал. В темноте я едва не врезался в стойло, лишь чудом избежав столкновения. Проскочил внутрь и принялся перезаряжать револьвер. Я успел зарядить только два патрона, когда услышал торопливые шаги. Щекарь бегом мчался к двери коровника. У него явно отпало желание играть в кукушку дальше.
- Ку-ку! - уже открыто издеваясь, крикнул ему я. - Куда ж ты бежишь, атаман?! Косорылого испугался?!
Шаги остановились. Я скорее почувствовал, чем увидел, что Щекарь обернулся ко мне. Он вскинул револьвер, но мне было плевать на его пули. Даже если попадут - не страшно, переживу. Атаман расстрелял в меня весь барабан - тоже успел перезарядить револьвер. И бил он куда метче покойного Хрипунова - все пули достались мне. Но остановить не смогли. Я в ответ стрелять не стал. Налетел на Щекаря, врезался всем телом, впечатывая в ближайшую стенку коровника.
- На ремни меня резать собрался, сволочь, - прохрипел я ему прямо в лицо, а после всадил одну за другой все оставшиеся в барабане пули ему в живот.
Я с удовольствием наблюдал, как бледнеет его лицо, как его перекашивает от боли, как расширяются зрачки, а из горла рвётся хриплый крик. Я отпустил его, и атаман безвольной грудой осел на пол, свернулся в позе зародыша, прижав обе руки к простреленному животу. Теперь он будет умирать долго, а главное мучительно. Именно такой смерти я желал Щекарю, и был полностью удовлетворён тем, что видел.
А после шагнул к двери и уверенным движением распахнул её настежь, вдыхая холодный воздух раннего утра. Он был таким свежим после затхлости коровника и порохового дыма.