- Патроны вышли! - крикнул я надсаженным горлом Солнцеславу. - Возвращаться к своим надо!
Он даже головы не повернул. Только кивнул коротко - мол, понял. И тут же резко выкрутил рулевое колесо. Прямо на нас нёсся здоровенный степняк с украшенным бунчуком копьём наперевес. Мне сразу же живо вспомнился пробитый пикой насквозь пулемётчик. Однако от этой участи меня спал Солнцеслав. Он едва не уронил наш автомобиль, заложив невозможный казалось бы на пересечённой местности вираж. Острие копья пролетело всего в паре вершков от моего лица. Удержаться на ногах удалось только потому, что я обеими руками вцепился в ручки пулемёта. А вот лежавший в кузове Мгер о таких мелочах не думал. Он перекатился в сторону, выхватив из предусмотрительно расстёгнутой кобуры пистолет. Трижды выстрелил в степняка. Тот поймал две пули, откинулся в седле, выронив своё длинное копьё. Конь тут же умчал его куда-то.
Мимо промчался всадник в кожанке, отчаянно отмахивающийся от наседавших сзади степняков. Теперь уже мы с Мгером оба принялись палить по ним, хотя и без особого результата. Наверное, опасались попасть в своего.
Солнцеслав же на невероятной скорости вёл наше авто через поле боя. Оно подпрыгивало на кочках - и я смутно подозревал, что часть их вполне могли просить о помощи. Мощным передним бампером он сбивал спешенных степняков, что пытались заступить нам дорогу. Доставало и конным - бампер легко ломал лошадиные ноги. Мы летели сквозь битву, стремясь вырваться из неё. Как можно скорее вернуться в город. Однако дорога казалась почти бесконечной. Не раз Солнцеславу приходилось закладывать невероятные виражи, чтобы не дать очередному врагу врезаться в нас, сбить копьём и лихим сабельным ударом меня. Мы с Мгером отстреливались как сумасшедшие, не жалея патронов к пистолету и револьверу. Солнцеслав кинул нам свой дробовик - всё равно руки его были заняты, и стрелять из него он просто не мог. Отвлекшись ещё на секунду швырнул нам в кузов сумку с патронами.
Я подхватил дробовик. С моим револьвером в таком страшном бою делать нечего - не то, что с пистолетом Мгера. У того убойная сила в несколько раз лучше. Правда, стрелять из мощного дробовика оказалось довольно сложно - пришлось уложить его прямо поверх пулемёта, иначе с отдачей не справиться никак. Но я быстро приноровился. Да и меткости особой это оружие не требовало. Недаром его прозвали окопной метлой. Каждый выстрел буквально сметал с седла степняка. Крупная дробь рвала человеческие и лошадиные тела на куски. Страшное это всё-таки оружие. Хуже, наверное, только огнемёт.
И вот мы, наконец, вырвались из боя. Оказалось он шёл уже почти на окраинах Бадкубе. Мы буквально пролетели едва ли полторы сотни саженей, что оставались до первой линии обороны. Проехали вдоль окопов. Увидели своими глазами, как миномёты швыряют снаряды в толпу степняков один за другим. В одном месте нам кивнули деревянный настил, чтобы мы могли заехать в город. Едва только мы проехали по нему, как солдаты в котсуолдской форме и коротких юбках убрали его обратно.
После долго, уже не на такой сумасшедшей скорости катили до пункта сосредоточения. Там нам выдали новый запас патронов к пулемётам и заправили автомобиль горючим. Там же мы увидели первые залпы двух небесных крейсеров котсуолдской эскадры.
Многочисленные пулемёты и орудие малого калибра открыли огонь по надвигавшейся на город орде степняков одновременно. Слаженность - это одно из главных качеств котсуолдского воздушного флота. Тысячи пуль превращали людей и лошадей в кровавое месиво. Взрывающиеся снаряды подбрасывали их в воздух, будто тряпичные куклы. Рвавшийся к Бадкубе кажущийся неудержимым поток остановился. Он буквально захлебнулся в собственной крови.
Солдатам генерала Нитена и остальным оборонявшим город силам почти не пришлось ничего делать. Разве что добивать раненных степняков с приличного расстояния. Офицеры Нитена это и вовсе сочли чем-то вроде охоты - развлечения настоящих джентльменов. Они делали ставки на тех, кто продержится под огнём из окопов дольше других. Прищёлкивали пальцами, когда проигрывали, и радостно потирали руки, когда удача улыбалась им. Хотя ни одному из тех, на кого они ставили, удача, конечно же, не улыбнулась. Всех их рано или поздно находили пули или мины или снаряды малых, но смертоносных для всего живого на земле орудий малых калибров.
- Это разгром, - произнёс Иштуган-бей, опустив бинокль. - Полный разгром. От войска степняков не осталось и памяти.
- И кто теперь откроет нам дорогу на Бадкубе? - тут же встрял Оздемир-эфенди.
- Вы бы предпочли, чтобы сейчас там гибли солдаты Порты и Блицкрига? - задал встречный вопрос Онгемунд. - Вряд ли наши армии продержались бы дольше под залпами артиллерии с неба.
- И что вы посоветуете сделать теперь? - глянул на него Иштуган-бей.
- Дождаться возвращения выживших степняков, сбить их в подобие армии и присоединить к вашей кавалерии. А после начать наступление на Бадкубе.
- Но вопрос пушек с неба это не решит.
- Очень скоро пушек в небе не будет. У котсуолдской эскадры появится новый, куда более серьёзный противник.
Онгемунд и сам не был уверен в своих словах, однако показать этого сейчас никак нельзя. Все уверения его зиждились на сообщении, что принёс прошлой ночью странный человек. Вспоминать о нём фельдмаршалу не слишком хотелось, хотя бы потому, что он так и не понял - как же этот человек попал в лагерь, и куда делся после. Человек не скрывал лица, однако держал голову так низко опущенной, что разглядеть его в неверном свете пары ламп не представлялось возможным.
- Вам послание от Культа Герметикум, - прошелестел он - голос, будто опавшие листья. - Завтра в два часа пополудни у котсуолдской эскадры будет чем заняться, и она не сможет прикрыть своими орудиями обороняющихся в Бадкубе.
Онгемунд, конечно, знал о господствующем, пускай и тайно, в Блицкриге культе герметистов. Он ещё хорошо помнил времена, когда этот культ был всего лишь одним из многих, подобных ему организаций мистического толка. Существовал он лишь на пожертвования тех, кто входил в него, и, по сути, предназначался, как считал фельдмаршал, лишь для выкачивания денег из богатых и не очень простофиль. Герметисты не гнушались ничем и никем. Однако со временем они резко пошли в гору - непонятно, почему и из-за чего. И вот не прошло и пары лет, как при генерал-кайзере Блицкрига уже постоянно трётся представитель культа причём в чине статс-секретаря. Он свободно распоряжается генералами из самых знатных, уходящих корнями ещё во времена Старой империи, родов. Никто не смеет возразить ему, ибо выше него в государстве только генерал-кайзер, который охотно прислушивается к советам герметиста. Да и в ряды ордена, почуяв прямую выгоду от этого, толпами записывается дворянская молодёжь, понимая, что это - отличный трамплин в их будущей карьере.
- Также от лица культа я хотел бы принести вам соболезнования, - продолжил шелестеть опавшей листвой герметист. - Вы вряд ли знаете, а потому я буду первым, кто сообщит вам чёрную весть. В Котсуолде при выполнении миссии, возложенной на него, погиб ваш племянник.
Старавшийся держаться как можно невозмутимее, Онгемунд так крепко сжал вечное перо, что оно лопнуло и чернила потекли по рукам на лист бумаги. Правда, тот до этого всё равно был девственно чист, теперь его пятнали уродливые кляксы разных размеров. Фельдмаршал даже не обратил внимания на то, что руки его и обшлага мундира испачканы.
- Прошу просить меня за то, что принёс вам эту чёрную весть, - произнёс напоследок неприметный человек, прежде чем выйти из палатки Онгемунда.
И вот теперь именно на его словах основывалось утверждение фельдмаршала. Да и большая часть грядущего боя тоже. Однако словам герметистов стоило верить - уж в этом-то Онгемунд имел основания убедиться на личном опыте. Хотя бы во время недавней операции против народников в районе Дешта и Угренча. Даже лучшим шпионам было далеко до осведомителей из герметистов, доставлявших крайне важную информацию. Всегда точно тогда, когда это было нужно.