— А что я могу? Какая-то "моделька"? — Я уже давно была лишена каких-то иллюзий.
— Поговорить, например, с модельерами и кутюрье? Ты ведь тоже можешь что-то делать.
Все как-то завертелось и закружилось. Влияние на модельеров Лера имела или кто-то почувствовал свою выгоду. Лишняя реклама и пиар ведь никому не еще не мешали? Впрочем, были те, кто помогал искренне, организовывая благотворительные показы и аукционы.
Я решила внести свою лепту и заодно подать пример, и распродала часть вещей Леры, привезенные из-за границы, в большей части вечерние платья. Моему примеру, последовали еще несколько моделей и известных актрис.
Благотворительность вкупе с работой моделью выматывали до предела. Иногда я не могла вспомнить, даже когда в последни раз ела. Даже Аня ругалась и говорила, что здесь анорексиков не держат. Дошло до того, что у меня закружилась голова на одной из съемок, и сердобольный фотограф дал мне шоколадку и попросил свою помощницу сделать мне чаю. Немало сил нервов и времени отнимало и судебный процесс в отношении Эдуарда, который хотел все выставить совсем в другом свете, будто я по наущению Андрея сама попросилась поехать к нему домой, что никакого похищения не было. Пришлось потратить море усилий, чтобы найти Анджелу и заставить ее давать показания. Увы, других доказательств не было, запись произошедшего Зачинский стер, а сотрудники ресторана хранили полное молчание. Но как выяснилось позднее, я не была единственной жертвой Эдуарда, пострадали еще несколько девушек, и не всем как мне повезло оказаться спасенной. некоторые были попросту закопаны на заднем дворе. Этот" нелюдь" даже не старался избавлять от тел, настолько чувствовал себя безнаказанным. Андрей был рядом со мной каждое судебное заседание, боясь на мгновение оставить одну. Даже то, что он приставил ко мне охрану, его не успокаивало.
Но, главное, было другое, мы вместе с Андреем занимались одним делом, вместе помогали детям. И одно это стоило той колоссальной усталости, которой я испытывала последнее время. Журналисты нас даже прозвали «сердобольной парочкой», и яро интересовались подобной причиной изменения Андрея. Некоторые шептались, что как только у нас появятся дети наши благотворительные порывы тут же выветрятся. И все с предвкушением ждали нашу свадьбу. Ждала ли я ее сама? Не знаю. Я знала одно, мне с ним хорошо. И я хотела с ним быть.
Сразу вспомнилось, как однажды вечером, лежа в постели, он признался мне, что думал, что мы расстанемся. И лишь только после аварии он смог по-настоящему меня узнать. А значит, случилось, то чего я могла меньше всего ожидать. Андрей влюбился в меня. Казалось бы, чего еще нужно для счастья? Интересная работа, любимый мужчина, знание, что в семье все хорошо?! Безумная любовь, которую я никогда не разрушу, сказав правду. Слишком хотела быть с ним, слишком была уверена, что мы будем счастливы.
Но однажды придя домой, я обнаружила на столе записку, сделанную цветными карандашами и написанную детским почерком:
Замуж лучше не ходить.
Как и «да «не говорить
А иначе будет боль
Лучше будет он не твой.
Меня всю как будто током ударило. А записку уже покрывали языки пламени. И вскоре она превратилась в пепел. Я смотрела на него, словно сейчас это мои мечты и чувства обратились в этот пепел. Этого не могло быть не могло. Андрей же хороший, правда, хороший. Что, вообще, это могло значит?
На автомате выпила воды, чтобы хоть как-то успокоиться. Все будет хорошо, все будет хорошо. Главное, ведь не говорить да? Да и Андрей мне попросту замуж не предложит, Лера была вечной невестой, чем я лучше? Все будет хорошо.
Наступил день показа у Пьетро, где мне было суждено примерить и продефилировать в платье невесты. Модельер все-таки не стал выпускать полноценную коллекцию свадебных платьев. Образ невесты достался только мне, остальных же нарядили в вечерние платья. Девушки немного нервничали, иначе как можно было объяснить их молчание? Я всех их знала, сегодня Пьетро выбрал моделей только из нашего агентства. Никто даже не пошутил на тему, что я "вечная невеста". Даже Ева не воспопльзоалась подобным шансом и держала рот на замке, и обычно болтливая Жанна тоже на удивление помалкивала.
Со мной возились дольше всех, сегодня не было никаких одинаковых образов, как объяснил визажист, сегодня я должна была сиять, как никогда, затмевая всех. Лишь когда мы садились в лимузин, я искренне позавидовала коротким платьям девушек. Мне было очень неудобно садиться в пышном великолепии с длинным шлейфом, которое сотворил модельер. Как, вообще, невесты в таком целый день ходят, при этом сохраняя радостную улыбку? Корсет больше напоминал пыточную машину. К чему, вообще, лимузин? Зачем, эта вся помпезность? Гораздо удобнее девушек было рассадить по разным машинам. Почему мы готовились не непосредственно на месте показа, как обычно, принято? Неужели гримерок нет? Но также можно помять вещи. И что за необходимость делать показ на незнакомом подиуме?
Это нервировало. Но еще больше я стала переживать, когда девушек высадили раньше меня. И я осталась с Пьетро одна. Уже подумала, что вновь угодила в какую-то ловушку, как он сказал мне выходить. Почему-то мы с ним заходили именно с чернового хода. Пара лестничных пролетов, усланных красной ковровой дорожкой, и Пьетро остановился у одной огромной двери, где нас ждала парень, очевидно, его помощник.
— Да, прибыла, — ответил он кому-то по наушнику.
Пьетро еще раз расправил платье, улыбнулся и произнес:
— Будь счастлива. А теперь плыви моя лебедь.
И они вдвоем открыли мне дверь в зал с не открыли двери. Я успела сделать несколько шагов вперед, когда как услышала Марш. Марш Мендельсона. А в конце огромного зала увидела Андрея в смокинге, явно ожидавшего меня. И море, целое море гостей. На секунду я хотела рвануть обратно. Но Пьетро с помощником уже закрыли двери за мной. Сердце бешено билось, я не верила в происходящее, в это невозможно было поверить. Я невеста, мы сейчас женимся, но как? Как Андрей это провернул?
На меня смотрели все, а значит, назад уже не повернуть. Оставалось только идти вперед, под прицелом многочисленных взглядов. И думать, как это, вообще, вышло?
Я шла по красной ковровой дорожке, словно по подиуму, словно это был очередной показ. Уверенная походка, лицо, не выражающее настоящих эмоций, и той паники внутри. Заметила девочек, с которыми ехала. Они радостно махали мне и улыбались. Лишь у Евы был кислый вид, словно она проглотила лимон. Девчонки все знали с самого начала, и молчали. Предательницы. В правом ряду в середине обнаружила Аню. А в одном из первых рядов я увидела белокурую макушку, явно принадлежащую Лериной маме.
Наконец, я встала возле Андрея, который самодовольно улыбался мне и протянул букет белых роз. Ну куда уж без букета невесты?
— Довольна? — тихо спросил он.
— Как? — тихо произнесла я.
— Тсссс, не время, — сказал он, поворачиваясь к работнице загса, которая уже начала произносить торжественную речь. Я не вслушивалась в ее слова. Все еще не могла поверить в происходящее.
Лишь после того, как Андрей сказал «да», я пришла в себя.
Регистратор уже обратилась ко мне:
— Согласны ли вы… — начала она говорить она.
А у меня перед глазами встала та дурацкая записка, и собственный голос, произнёсший:
Замуж лучше не ходить.
Как и "да" не говорить.
— Так, вы согласны? — женщина дважды повторила свой вопрос.
Андрей смотрел на меня. На его лице было удивление, которое готово было перейти уже в любую другую эмоцию. Улыбка окончательно стерлась с его лица, вместо нее в глазах был страх и замешательство. Казалось, весь зал замер в ожидании моего ответа. А мне хотелось разрыдаться. Слишком хорошо я понимала, что наши отношения не выдержат слово "нет". После этого я его навсегда потеряю. Будь что будет, и я решилась.
Зал взорвался внеплановыми аплодисментами, а Андрей выдохнул. Дальше все прошло по типичному для свадеб сценарию, поцелуи, первый танец, фотосессия и ресторан. Мама Леры, плачущая от счастья. Аня, рассказавшая, как именно Андрей это организовал. Да уж, кому-то нужно лучше хранить свой паспорт. А то так не до свадьбы, а до рабства могла дойти. Все это время я думала, как мои собственные родители хотели побывать на моей свадьбе.