— Коннор — моя семья, он никогда не обижал меня. — Её губы обиженно затряслись.
— Чужой человек — и семья? Хах, это же несерьёзно, моя любимая девочка. Твоя семья — это те, кто сейчас находятся в этой комнате. — Роберт элегантным движением поправил на галстуке серебряную брошь в форме паука, и его красивые холодные глаза, похожие на помутневший кусок льда, насмешливо сощурились.
— Тогда, надеюсь, моя семья простит мне нежелание оставаться здесь ещё хоть одну минуту.
Силой воли удержала подступившие слёзы и быстрым шагом направилась к себе в спальню, чтобы переодеться.
— Мими, не слушай ты этих дурней! — взмолилась Кларисса и бросилась за ней следом, поправляя на ходу бретели платья. — Я знаю, что твой Коннор хороший, они просто пьяный бред несут.
— Да не надо ходить за мной! — раздражённо крикнула в ответ Мари.
— Пусть идёт, Клэри, брось, — хрипло проговорил уничтоженный чувством вины Роджер. Ему хотелось вытащить из кобуры табельное и пустить себе пулю в лоб за то, что испортил лучший праздник в году собственному ребёнку. Машина справлялась с его главной задачей лучше него самого. Роберт с ужасом понимал это и не собирался окончательно разрушать жизнь Мари своей гордыней.
«Лучше бы не отправляли бабушек и дедушек праздновать это Рождество в Париже. Будь они здесь, все бы вели себя прилично и не стали напиваться как свиньи», — думала она, шустро переодеваясь. Затем вызвала такси, взяла две подарочные коробки и спустилась вниз. Её сердце начинало заходиться радостным ритмом, нервы успокоились в преддверии освобождения из душной камеры пыток родных стен. Пока обувалась в прихожей, не заметила, как подошёл дядя Роберт и с молчаливой мольбой в глазах смотрел на неё, медленно допивая остатки бренди.
— Жаль, что ты уходишь.
— А чего жаль-то? Всё равно вам взрослой компанией и без меня будет круто. Можно пошлые шутки шутить и не извиняться при этом каждые две минуты, — заметила она, натягивая шапку.
Чуть покачнувшись, Роберт потянулся к ней, пытаясь обнять и поцеловать в щёку влажными раскрасневшимися от алкоголя губами, но Мари с застенчивым смешком увернулась и открыла входную дверь.
— Фу! Ненавижу все эти дурацкие обнимашки! — пискнула она на прощание и скрылась в плотной пелене снегопада.
Хэнк и Коннор заканчивали просмотр «Плохого Санты»⁴{?}[рождественская чёрная комедия 2003 г. выпуска от режиссёра Терри Цвигоффа.], окружённые петляющими по всему дому искрящимися дорожками электрических фонариков. Смеясь и чавкая, Андерсон доедал кусок запечённого свиного окорока с картофельным салатом, запивая ужин густым ароматным глинтвейном: Хэнк очень гордился тем, что отказался от виски в праздники, но не без усилий удерживал себя от того, чтобы не набраться и безобидным винным напитком. Сумо мирно посапывал рядом с телевизором, но внезапно поднял голову и издал тихий приветливый лай. От дома отъехал автомобиль, снег захрустел под торопливыми ногами, а следом — настойчивый долгий звонок. Коннор подорвался с дивана, обожжённый волнительной догадкой, и не медля открыл дверь.
— Счастливого Рождества!
Тонкие жаждущие руки крепко сплелись вокруг него.
— И тебе. — Коннор снял с неё шапку и поправил распушившиеся пряди.
— Слушай, ничего, что я вот так без звонка припёрлась? Вдруг я вам тут даром не нужна?
— Нет, вообще-то теперь это идеальный вечер. Спасибо, что припёрлась, — неважно, со звонком или без.
Задыхаясь от радости, вошла внутрь, размашистыми движениями сняла верхнюю одежду, всучив её Коннору, и пробежала к дивану. Плюхнулась и звонко поцеловала в щёку удивлённого Андерсона.
— С Рождеством, Хэнк! — громко щебетнула Мари. — Вы ёлку нарядили?! Какая красивая! Папа вот принципиально не захотел в этом году, дескать, от неё иголок потом куча. Хотя что мешало искусственную поставить? И природе хорошо, и мне приятно.
Бросив коробки подле Хэнка, подскочила к маленькой ели, стоящей сбоку от кресла.
— М-м-м, как здорово пахнет смолой и хвоинками! — Мари приблизила лицо к дереву и шумно вдохнула.
Старый проигрыватель пластинок тихо напевал рождественскую мелодию, ёлочные игрушки отражали разноцветных «светлячков». Дух настоящего праздника, простой и радушный уют, ароматы корицы и цедры перемешались с аппетитными запахами мясных блюд. Мари почувствовала, что именно теперь она наконец-то дома.
— Съешь чего-нибудь? — лениво поднявшись с дивана, спросил Андерсон.
— Да не, спасибо, дома поела. А! Это вам, кстати.
Вернулась к оставленным подаркам и вручила их Хэнку и Коннору. Для обоих было заготовлено по тёплому шарфу ручной вязки, над которыми Мари корпела с лета, как только загорелась этой идеей, поначалу казавшейся безумной и невыполнимой. Но мисс Эванс любила ставить перед собой высокие планки, обычно пугавшие на первых порах. В дополнение для Хэнка была положена футболка с логотипом обожаемых им «Рыцарей чёрной смерти», а для Коннора три книги в жанре научной фантастики.
— Нет, ты подумай только! Во малая! Совсем с ума сошла, — приложив к себе футболку, восторгался Андерсон, не пряча доброй улыбки. Неосторожная мысль кольнула стариковское сердце: «Интересно, что бы придумал Коул в её возрасте? Наверное, что-то в этом духе, только без шарфа».
— Погляди-ка, у нас настоящее Рождество, а не унылая холостяцкая бухаловка под прикрытием праздничного ужина, — посмеивался Коннор, поглаживая Мари по плечу.
— А чего это сразу унылая? Ржал тут у телика как ненормальный всего несколько минут назад. — Андерсон наклонился к любопытно глазеющему на шумную компанию Сумо: — Гляди, какая! Будешь теперь её своими слюнями уделывать, вместо старых.
— Мари?
— Да?
Энергично задрала кверху голову.
— Спасибо тебе. — Коннор прочертил согнутыми пальцами её скулу. — И раз уж ты здесь, лови тогда обратную связь. — Он прошёлся до книжного шкафа и вытащил с верхней полки металлический футляр. — Подставляй цепкие лапки, обезьянка.
Открыв свой подарок, Мари застыла над ним и с минуту молча оглядывала содержимое увлажнившимися глазами. Это был набор для изучения свойств воды и почвы, а также различные передовые гаджеты для исследования биологических образцов. Утёрла мокрые ресницы и лучезарно заулыбалась. «Никто, кроме тебя одного, не знает, как мне плевать на шмотки, золотые серёжки и прочую бесполезную лабуду. Никто, кроме тебя, никогда не слушает меня. Не верит в меня… Мой милый друг! Мой милый друг!» — хотелось ей прокричать.
— Надеюсь, летом в Канаде они тебе пригодятся. Я не знал, что именно тебе нужно, поэтому взял с запасом.
— Прямо то что надо. — Она согласно закивала. — Я там самая продвинутая, кажется, буду.
Нервически засмеялась, протянула руку и с благодарностью сжала в кулачке пальцы Коннора.
Все трое придумывали развлечения до глубокой ночи: вырезали из бумаги снежинки, отсняли кучу весёлых фотографий, слушали старую и новую музыку, делились историями. Мари каким-то чудом удалось раззадорить Сумо, и она носилась с псом по всему дому, визжа и дурачась.
— Как же приятно слышать её смех, — размеренно произнёс Коннор, оттягивая в руках помпон только что снятого с себя красного колпака Санты.
— Это что ж должно было случиться в стенах родного дома, чтобы малая свалила праздновать, мать его, Рождество к двум одиноким мужикам? — в тяжёлых раздумьях изрёк Хэнк, подперев щёку кулаком.
— Думаю, Роджер принял лишнего. И наговорил, очевидно, тоже. Мари неделю назад рассказала, что у него начались проблемы с выпивкой.
— М-да… а то ей мало проблем было. Теперь вот ещё папаша любезно добавил.
К трём часам ночи Хэнк отправился спать, и Мари долго благодарила его у дверей спальни, попутно осыпая рождественскими пожеланиями. Затем влетела в ванную, схватила широкую расчёску и принялась укладывать непослушные длинные волосы. Коннор успел заскучать в полумраке гостиной и пошёл искать маленькую гостью. Замерев в дверном проёме, он долго наблюдал, как она вытягивала пряди в мутном свете ванной комнаты, стоя перед зеркалом в одной тапке.