— Хочу отрезать их к чёрту. Путаются постоянно, и голове тяжело, но папа чуть не слёзно умоляет, чтоб оставила, потому что у мамули были длинные.
— Значит, когда-нибудь отрежешь. Это же ты: долго не протянешь, слушая отцовские уговоры. И, мне кажется, тебе пошло бы.
— Агась, наверное. — Она зевнула и положила расчёску на место. — Уже поздно так… Отведёшь меня домой? Я обещала папе, что вернусь сегодня.
— Разумеется. Пойдём тогда одеваться.
И кивнул в сторону выхода.
С тёмного неба безмятежно и густо падал снег, укрыв белым сиянием тихие улочки. Как только они вышли наружу, Мари тут же взяла Коннора за руку, и воспоминания отбросили её в морозный ноябрь 2040-го: он вёл её домой, и они точно так же держались за руки, а раскрошенное сердце обволакивало чувством защищённости и утешением. «Неважно, в какую сторону с ним идти, всё равно обязательно вернёшься домой», — думала Мари, глядя, как крупные белые хлопья облепляют пальто её друга. Ей нравилось, когда он надевал пальто. Из соседних домов доносился последний праздничный гомон, тут и там в окнах гас свет, стихала музыка. Они проходили под большим фонарём причудливой формы, и Мари показалось, что её сердце подпрыгнуло до горла. Она остановилась и приложила к груди руку, облачённую в зелёную варежку.
— Что такое, Мари?
— Иди сюда, — тихо произнесла она и протянула к нему обезьяньи лапки.
— Эй, что с тобой? — заволновался он и опустился перед ней коленом на скрипящий мокрый снег.
Ей хотелось снова обнять его ещё в ту секунду, как она открыла свой подарок, и Мари спросила себя, почему так и не сделала этого. Окутанные безмолвием и невыразимой хрупкой красотой они долго не отпускали друг друга, будто растворились в тусклом чудесном свете фонаря.
— Твои волосы все в серебре, — прошептала Мари в его заснеженную макушку. — И я люблю тебя.
Тишина. Искусственный свет. Мороз. Сбитое дыхание. Многократный перегруз системы, перегрев процессора выше допустимой нормы. Ещё немного, и замкнуло бы. Он представил свой брошенный в ящике диод, окрасившийся мерцающим красным. Обезьяньи лапки всё ещё обнимали его, и дома продолжали молчать, а пластиковое тело била невесть откуда взявшаяся дрожь — реакция на стресс, имитация шока. «Это не по-настоящему, — успокаивал себя Коннор, — не по-настоящему».
Он знал, что Хэнк его любит, он понимал это отчётливее с каждым днём. Он выучил наизусть его суховатую преданную любовь, сквозящую в ободряющем похлопывании по плечу, в словах поддержки, в заботливо произнесённом «сынок». Коннор знал, что и Мари его любит. Не могло быть иначе.
Но никто и никогда до этой секунды не говорил ему слов любви. Не позволял себе быть уязвимым, открытым. «Я люблю тебя», — так просто, так бесстрашно. Незащищённое сердце, подставленное под удар.
«Любишь? Меня?» — только и осталось в его потрясённом сознании.
Коннор не успел осознать, как они дошли до дома Эвансов, как Мари на прощание прижала к щеке его ладонь и пожелала добрых снов. Жёлтый огонёк её курточки скрылся за дверью, оставив его наедине с теплом услышанных слов. «Меня. Робота без души», — не утихал его растревоженный рассудок, пока он брёл назад, пиная белые комья и глотая холодный воздух.
Ноги донесли безвольное тело Коннора прямо к дому. Разделся по инерции, скинул на пол вещи, ботинки бросил подле, не заботясь о том, что с них натекла лужа грязной талой воды. Дойдя до своего дивана, рухнул поверх одеяла и обнял отяжелевшими руками подушку. Ватный разум медленно погружался в электронные сны, не веря в своё электронное счастье. «Я люблю тебя», — лунный свет разрезал лучом вязкий мрак гостиной, расплескав волшебное сияние на ковре. «Я люблю тебя», — пушистые белые хлопья тихо кружили за окном. «Я люблю тебя», — хрустел снег под колёсами такси. «Я люблю тебя», — доносилось вместе с пьяным смехом прохожих, звенело в бокалах, стоящих на кухонном столе. Я люблю тебя. Я люблю тебя…
Комментарий к Часть VI
* Стилус¹ — небольшая пластиковая или железная палочка для управления сенсорными экранами с особым наконечником, силиконовым или ёмкостным.
* Милен Фармер — (12 сентября 1961 г. – 2 декабря 2039 г.²) — дата смерти в данном случае, естественно, авторская выдумка :).
* «Sans contrefaçon»³ — ссылка на клип для тех, кто не видел, но хочет понимать, о чём речь: https://youtu.be/d03wJOgoq1k
* «Плохой Санта»⁴ — рождественская чёрная комедия 2003 г. выпуска от режиссёра Терри Цвигоффа.
Пост к главе: https://vk.com/wall-24123540_3496
Группа автора: https://vk.com/public24123540
Трогательная иллюстрация к главе от беты: https://vk.com/wall-24123540_3538
========== Часть VII ==========
Жизнь теряла для Роберта вкус с каждым годом всё сильнее. Образ Бет Флетчер стирался из памяти, вопреки отчаянному желанию его удержать: нежный голос становился душераздирающей мелодией со старых пластинок, в её смешные истории вплетались его собственные выдумки, кровь с девчачьих разодранных коленок перемещалась к локтям, а тот глупый мальчик с задней парты, который кидал бумажки в её косы, превращался из Генри в Джейка. Лишь её влажные поцелуи у балюстрады второго этажа всё также имели сладковатый вкус мятной жвачки. Им было по двенадцать, а за окном благоухали июньские цветы, посаженные его матерью. «Т-с, это будет нашим секретом, Роб», — приложила указательный пальчик к пылающим от поцелуев губам… Бет Флетчер. Однажды она станет Эванс, как он и мечтал. Но миссис Роджер Эванс — чего он боялся сильнее смерти.
У кузена не было и крупицы красоты, остроумия, образованности и обаяния Роберта, за один танец с которым на школьной вечеринке одноклассницы были готовы выцарапать друг другу глаза: он всегда был любимцем девушек. Но с тех пор, как Роджер и Бет влюбились друг в друга, жизнь стала казаться Робу убогой подделкой. Он мог посвятить её искусству или активному участию в управлении мебельной компанией, чей контрольный пакет акций достался ему по наследству от родителей, но растратил эту жизнь на ожидание. Время неслось, как скоростной поезд, события стремительно меняли мир. А в его бесплодных мечтах им с Бет по-прежнему оставалось двенадцать, она всё ещё была озорной девчушкой с шелковистыми косами до поясницы. Роберт был не в силах вернуть прошлое, но прошлое само вернулось к нему…
Шестнадцатое ноября — дата, выжженная в подкорке: день рождения дорогой Бет. Роберта всегда бесило, что Роджер, этот подонок, укравший его счастье, зовёт её Бетти, словно уменьшает до размера насекомого её божественный образ. Они так редко виделись с рокового вечера празднования свадьбы, но Роб намеревался исправить десять лет отчуждённости и холодности. Он простил Бет её неправильный выбор, её глупость. Купил в подарок жемчужное ожерелье — самое неприлично дорогое из всех, что были выложены на витрине: плевать, если это ударит по самолюбию её муженька.
Ноги тряслись, когда он надавил на звонок, сердце намеревалось продырявить грудную клетку. Щёлк, щёлк — и дверь открылась. По телу разлились блаженное тепло и избавление.
Ласковая шкодливая улыбочка пухлых искусанных губ, маленькие цепкие ручки, разрумянившиеся щёки и распахнутый взгляд.
Она совсем не Бет. Но была ею больше, чем когда-либо сама Бет могла стать.
— Моя любимая девочка, — околдованно буркнул Роберт, не отводя взгляд.
— Мамуль, тут дядя Роб пришёл!
— Птенчик, помоги ему повесить пальто, я сейчас приду!
— Ты Мария? — под канонаду сердечного ритма спросил он, отдавая ребёнку верхнюю одежду.
— Агась.
— Ты… так выросла. Я запомнил тебя шестилетней крохой.
— Я за это лето о-о-очень вымахала! — деловым тоном пояснила Мари, по-хозяйски расставляя на полке уличную обувь гостя. — Бабуля Флетчер купила мне жутко красивые туфельки, а у меня, представляешь, лапы такие здоровые стали, что пятка в туфлю не помещалась! — Она зашлась звонким, переливчатым хохотом, какой, конечно, изящной малышке Бет никогда не был свойственен. Но это ничего, это поправимо. Быть может, к двенадцати годам она не будет так громко и неуклюже смеяться.
— Какие чудесные щёчки!
Опустился перед ней на колени и принялся крепко целовать хвалёные щёки под застенчивые хихиканья.
— Фу! Заслюнявил! — не унималась она, вертя по сторонам шустрой головой. — Ой, а что эта у тебя за брошка такая интересная? — прикоснулась накрашенными разноцветным лаком ногтями к серебряной броши на дизайнерском галстуке. — Прикольно — паучок.