Нагловатый и шутливый жаркий август вознамерился извиниться за ненастное лето. В Детройт внезапно пришла нестерпимая духота. За исключением стариков, которым всегда трудно переносить причуды погоды, горожане радовались долгожданному теплу и пытались наверстать упущенное за прошлые месяцы. Благодаря успешным июльским облавам на наркопритоны и общей стабилизации криминальной обстановки, в Департаменте снизилась нагрузка на персонал, и Мари наконец-то удалось вытащить Коннора провести время вместе. Ей начало казаться, что она практически позабыла, как он выглядит вживую, к тому же накопилось столько событий да сплетен, которыми хотелось поделиться.
Она открыла утром глаза с незнакомым прежде чрезмерным волнением: к чему оно перед рядовой прогулкой с лучшим другом? Никаких оригинальных планов, никаких новых мест и знакомств. Но Мари суетилась по комнате, нервозно подбирая вещи и макияж, попеременно вытирая вспотевшие ладони и делая длинные вдохи. По стенам шныряли бледно-жёлтые яркие лучи, и один из них, особенно тяжёлый и горячий, скользнул по бедру Мари, когда она накидывала на себя тонкое короткое платье с чёрно-жёлтым мелким рисунком: «Погладил меня словно любовник», — подумалось ей. Медленно приподняла подол, вновь милостиво подставляя кожу алчущему лучу и рассмеялась над своим нелепым воображением. С жаром в груди прикрыла веки и представила, как луч превращается в мужские руки: их форма и длина пальцев были ей хорошо знакомы с детства, их нежность была заведомо ожидаема и желанна — Мари не говорила себе, что это те самые руки — они просто не могли быть ничьими другими. Подняла глаза к потолку, обвела взглядом спальню, едва разбуженную солнцем, и обняла себя за плечи, ощутив почти шкатулочный уют и безопасность, предвкушение чего-то необыкновенного. «Даже свет сегодня странный. Но такой родной, как будто солнце светит мне из прошлого, чтобы озарить путь к чему-то счастливому». Небрежно собрала на макушке несколько прядей и завязала, обернула на запястье золотой браслет, затем выбежала на крыльцо в одной кеде, в которую наспех влезла по дороге через коридор. Воровато огляделась по сторонам, нет ли где соседей, и торопливо прикурила, делая короткие глубокие затяжки.
Она увидела Коннора через дорогу неподалёку. Остановился под старой скривлённой вишней и с меланхоличной задумчивостью взглянул на небо: «Тоже, наверное, любуется сегодняшним странным и родным солнцем… И всё-таки ему чёртовски идут светло-голубые рубашки!» — восхищённо склонила набок голову и обронила пепел сигареты на подол. Тихо выругавшись, потушила окурок о перила и выбросила в урну. Радостно взвизгнула, подняла над головой руку и принялась энергично махать, пока Коннор не заметил её. Не ожидая ни секунды, Мари рванула навстречу и вмиг достигла его распростёртых объятий.
«Какая крепкая хватка! — вздрогнула от неожиданности. — Но по-другому и не надо. Вот так хорошо. Очень. Очень хорошо».
— Ты в одной кеде, — без удивления констатировал Коннор, шутливо вздёрнув брови. — Ну как же иначе.
— Ой…
— Предупреждая твоё недовольство, хочу сказать, что сам буду решать, куда мы пойдём.
— Я вообще-то сегодня и не думала злиться, — на удивление спокойно и плавно произнесла Мари, окидывая его черты беглым пристальным взглядом. — Знаешь, я даже была готова к тому, что, как обычно, буду всё решать сама. Но раз сегодня такой необычный случай…
«Радужка по краям тёмная, а ближе к зрачку похожа на янтарь, — задержав дыхание, вгляделась Мари, — совсем как это сегодняшнее странное и родное солнце».
— Красивое платье, я раньше его не видел.
С улыбкой прикоснулся к ткани подола: «Ласковый луч!..» — распахнув глаза и поджав пальцы ног, подумала Мари и впилась крепче мокрыми ладонями в его плечи. Она знала, что он не притронется к её бедру, но оттого захотела этого ещё сильнее. Мотнула головой, высвободилась из объятий и вернулась в дом, чтобы порядочно обуться. Ей казалось, что её сердце бьётся одновременно в груди, в желудке и у глотки. Неудобное чувство. Не вовремя. Некстати. В открытую дверь врывалось благоухающее запоздалое лето на хрупких крылышках дорожной пыли, слетало с деревьев изумрудно-зелёными жёсткими листьями. Оно хохотало и потешалось над Мари — уязвимой, почти раздетой в этом тонком ярком платье, обнажающем её неуловимые сокровенные мечты.
— В центре открыли новый кинотеатр. И очень классный, я скажу. — Коннор подошёл следом и прижался спиной к открытой двери. — Сходил туда с Хэнком разок и всё думал о том, как хочу, чтобы ты тоже там побывала.
— Агась, — буркнула в сторону Мари, стараясь не смотреть на своего друга, словно это могло сгладить то, что она о нём думала несколько минут назад. — Как раз минут через десять автобус до центра к ближайшей остановке подъедет, — оповестила она деловым тоном, глядя в приложение на дисплее телефона.
Коннор хотел было взять Мари за руку, но она сделала вид, что не заметила этого, легко увернувшись и ускорив шаг. По пути к остановке она продолжала держаться на расстоянии, и Коннор бросил все силы на то, чтобы незаметно убить это расстояние. Мари рассказывала кучу несуразиц про недавние тусовки с Кристиной, чтобы придать разговору как можно больше дружеской непринуждённости и унять проклятую дрожь.
— М? Чего-чего? — Коннор притворился, что не расслышал, и стремительно приблизился к ней.
— Автобус подъехал! — Парируя его «атаку», Мари дёрнулась в сторону и указала пальчиком вперёд.
Поднялись в пустой салон: кроме двух старушек в хвосте никого не было. Пока выбирали места, Мари открыла пару форточек, чтобы прогнать хотя бы часть духоты наружу.
— Садись у окна, — предложила она, как только Коннор замер подле неё.
— Либо не хочешь, чтобы солнце слепило, либо планируешь, как бы сбежать было удобнее, — отшутился он, пытаясь прочесть её намерения.
— Если будет жарко, ты скажи, поменяемся на полпути. Я просто хотела… я думала, что ты и так сидишь в участке, как крот в норе, света дневного не видишь, а если и выбираешься, то, как правило, ловить задницы всяких отбросов по грязным закоулкам. Должно же у тебя хотя бы в выходные быть что-то красивое на виду.
— Теперь чувствую себя виноватым за свою идиотскую шутку. — Он сел на уступленное место.
— Не переживай, я уже понемногу привыкла, что ты ни разу не идеал, как мне казалось в детстве, и умеешь порядочно косячить, — с доброй усмешкой объяснила она, плюхнулась рядом и сжала подрагивающими пальцами сумочку, положенную на колени.
Почти всю дорогу оба молчали. Коннор, поначалу изображавший заинтересованность видом из окна, в итоге действительно залюбовался тем, как город преобразился за минувшие с революции девять лет. Озеленение множества кварталов в центре и цветочные насаждения в деловых районах были инициативой андроидов, которые трудились над выдвинутыми проектами день и ночь. «От нас для людей. И во имя общего благополучия», — вещал с экранов Маркус. Он понимал с каждым годом всё отчётливее, что, потребовав прав, девианты должны взять на себя и обязательства, должны использовать свои физические преимущества, чтобы «общее будущее для людей и андроидов» было светлым и плодотворным. Люди приняли это позитивно, и напряжение первых совместных лет уже практически не ощущалось. Андроиды помогли оптимизировать городское пространство и отреставрировать множество старых построек, налаживали работу мелких предприятий. Летним Детройтом 2047-го года и вправду можно было полюбоваться.
Мари не сводила глаз со спокойного, мечтательного профиля Коннора, с колыхающихся на ветру прядей. Ей невыносимо хотелось прикоснуться к нему: «Просто абсурд… Почему сейчас? Ведь было так спокойно, никаких забот. А теперь будто само мироздание решило поиздеваться. Моё «чувство-совершенство» раскрошилось о банальные биологические реакции. Господи, какой же я глупый ребёнок. Глупая маленькая девочка. Вот бы вырваться из этого тела и стать роскошной взрослой женщиной. Но я заперта здесь, в своём худом теле шестнадцатилетки, в этом грёбаном тонюсеньком платьишке и непристойных мыслях о лучшем друге, — разжала пальцы, отпустив наконец-то сумочку, и положила голову на плечо Коннора, обвила обеими руками его руку и прильнула теснее. — Хорошо, что он мой самый близкий человек, и можно так запросто положить голову ему на плечо. Он ни о чём не догадается. Мой милый друг! Мой милый друг!» — не в силах держаться, тихонько сжала бёдра и сделала длинный выдох, когда автобус проезжал под эстакадой. Мари было мокро, сладко и не хотелось чувствовать стыд — лишь красоту этого дня, где «солнце из прошлого освещало ей путь к чему-то счастливому».