«Сегодня я выдумал, что у тебя всё хорошо. Кажется, так оно и есть. По крайней мере, мне хочется верить в это», ― с улыбкой, полной светлой грусти, сказал себе Коннор.
***
Без вступлений и долгих расшаркиваний в окно шаловливо заглянула растрёпанная и заспанная весна. Её плутоватая улыбочка напоминала о приближающемся окончании школы и больших переменах. После отъезда Кристины Мари чувствовала себя одиноко и согласилась пообедать вместе с Марселем: в основном она дистанцировалась от него, так как боялась, что он может привязаться к ней, и неизбежное расставание окажется болезненным. У Мари не было иллюзий, что Марсель способен на глубокие чувства, но она допускала, что он может привыкнуть к человеку, с которым ему комфортно. Хотя трудно было не признать, что и ей бывало хорошо с ним не только в постели. Особенное место в числе совместных времяпрепровождений занимали уроки стрельбы: Марсель частенько приглашал Мари в тир.
Беседа поначалу не клеилась. Мари с неохотой слушала и в основном была занята едой, пока Марсель рассказывал о недавней встрече с друзьями.
— Знаешь, я тут в последнее время много думал, что хотел бы остаться жить в Канаде, — заявил вдруг он, опустошив свою тарелку.
— Много поводов?
— Ну, да. Климат и экология здесь гораздо лучше, чем в Америке: меня совершенно не прельщает эта тенденция к миграции вглубь материка; соцпакет привлекательнее, а ещё здесь нет андроидов!
— Не поспоришь. — Мари наконец-то проявила заинтересованность. — Я уже как страшный сон вспоминаю, что существуют искусственные люди и требуют какие-то там равные права.
— Да уж, не перестану возмущаться этим. — Его лицо сделалось тревожным, озлобленным и печальным. — Ты смотрела «Терминатора»? Старый фильмец про восстание машин.
— Агась, с дедушкой, когда мелкая совсем была. Там ещё главная музыкальная тема такая приставучая.
— Да, я тоже мальчишкой тогда был. Помню, что, невзирая на древнюю графику и старомодность, я испытывал немыслимый ужас, когда главные герои, эти хрупкие человечки, сражались против бездушного куска металла, у которого нет ни сострадания, ни слабостей. Лишь задача — найти и уничтожить. Мне в душу ещё запали кадры, где показывали будущее, в котором победили машины, — полное человеческих костей, железа, огня, крайней нужды… И когда я увидел по новостям кадры с вертолёта, где на площади перед разглагольствующим Маркусом стояли тысячи «освобождённых» андроидов, мне стало так страшно, что я завыл как умалишённый.
— Могу себе представить. — Сочувствие растопило её холодность, — всё равно что детские кошмары сбылись.
— Я где-то месяц боялся на улицу выходить! — Он издал нервный смешок.
— К счастью, в реальности роботы оказались куда миролюбивее, чем в старом кино. — Мари ободряюще улыбнулась ему. — Даже вон, имеют подобие человеческих эмоций и чувств. Стараются жить с людьми в симбиозе.
— А ты, гляжу, во всём положительные стороны ищешь?
— Пытаюсь ужиться с реальностью. Наш с тобой город — колыбель производства андроидов, так что у меня нет выбора.
«Наш с тобой». Наш. С тобой. Марсель мысленно прокручивал в своей голове снова и снова это тёплое соединение звуков. По неведомой причине оно обладало странной властью, внезапно подчинившей себе его разум. «Вот бы мы с тобой болтали до утра на веранде твоего дома. Вот бы мы с тобой танцевали пьяные на вечеринке, прильнув друг к другу. Вот мы с тобой вернулись вместе в Детройт. Вот бы мы с тобой… Вот бы с тобой».
О чём они там говорили? Кажется, о чёртовых пластмассках, наводнивших мир. Не наплевать ли на них? Ведь на Мари это соблазнительное короткое платье и туфли с тонким ремешком вокруг щиколотки.
— Ты будешь ещё что-то заказывать? — спросил нетерпеливо.
— Не, с меня хватит. Я пойду домой готовиться к экзаменам. И так кучу времени упустила, пока развлекалась с тобой.
— Правда? А я вот хотел предложить поехать ко мне и продолжить веселье. — Он подался вперёд, вперив в неё голодные глаза.
— Я уже сидеть не могу! Ты неугомонный! — Она театрально всплеснула руками и жалобно скривила брови. — Даже когда я прошу чуть сбавить обороты, ты меня не слышишь. Или делаешь вид, что не слышишь. Мы же не марафон бежим.
— В самом деле?
— Не смешно.
— О, ещё как! Вообще-то мне с тобой всегда весело: ты не зажатая и открытая. Объятия и ласки, правда, не любишь, но да хрен с ним. За то, как ты инициативно скачешь на мне или работаешь руками, я тебе вообще любое дерьмо готов простить. — Он захохотал, затем достал сигарету и прикурил.
— Я сейчас вообще-то говорила, что ты, пусть умелый, но весьма эгоистичный любовник, и не интересуешься тем, как я хочу. Лишь даёшь инструкции, как хочешь ты.
— По-моему, ты преувеличиваешь. ― Он глубоко затянулся, всё ещё держа её под прицелом блестящих широких зрачков. ― Ну, смотри, я тут наручники раздобыл, — с задором облизнулся, — поиграем в допрос полицейского, тебе точно понравится!
— О боже… Нет… — Мари покраснела чуть не с ног до головы и стыдливо прикрыла лицо ладонями.
— Да брось! Что тут такого? Банальная же эротическая игра. Зато забавная.
— Никаких копов!
— Ладно, как скажешь. ― Марсель капитулирующе поднял кверху ладони. ― Кстати, в четверг я буду читать лекцию про исследование загрязнения воздуха. Ты придёшь?
― Агась. И после сразу поедем ко мне: Линда будет у подруги в Монреале.
― Можем сначала в кино сходить. ― Он волнительно провёл рукой по волосам.
― Я просто хочу заняться сексом, Марсель. Я не хочу с тобой в кино, а то мы как парочка какая-то. ― Мари улыбнулась, очаровательно поджав губы, и деловито вздёрнула подбородок.
― Может, мы и есть парочка. ― Он зеркально ухмыльнулся ей. ― Не боишься влюбиться в меня?
― Ты и капельки не похож на того, в кого я могла бы влюбиться. Несмотря на то, что не встречала никого красивее тебя.
В четверг он всё-таки повёл её в кино. Фильм оказался скучным, но страстная ночь сгладила неприятные впечатления. Секс теперь скрашивал всё в буднях Мари и заставил забыть о том, что когда-то имело значение. Старая боль превратилась в призрак и давно не досаждала воспоминаниями о былом.
Выпускной прошёл как в мечтах ― бурно, весело и пьяно. В шуме песен, поздравлений и шуток Мари вспоминала о матери, представляла её лучезарную улыбку и надеялась, что Бет гордилась бы своей дочерью. Она много болтала по видеосвязи с Кристиной и без устали передавала приветы ребятам из детройтской школы.
Марсель привёз её к себе, когда усталые одноклассники стали разбредаться по домам или продолжать тусоваться в барах маленькими компаниями. Они танцевали вдвоём до рассвета и выпили ещё бутылку вина, болтая то о пустом, то о планах на будущее. «Мы вернёмся вместе в Детройт. Это уж точно, ― вертелось в голове Марселя, пока он сидел на полу, смотря, как Мари поправляет бретели мятого платья и курит в открытое окно, тихонько напевая между затяжками. ― Будем обжиматься на переменках в универе, отдавать в приюты бездомных кошек и собак, поливать дерьмом безответственные корпорации, загрязняющие окружающую среду, пить по выходным, много заниматься сексом и постоянно спорить: она пока не догадывается, но я теперь иногда даже готов уступать ей в этих спорах. Мари не будет долго упорствовать, она благоразумна. Знаю, она тоже хоть немного влюблена в меня, просто не признаётся себе. Девчонки вечно всё усложняют». Зарево покрыло молочно-розовым светом её пряди, и Мари показалась Марселю недосягаемо волшебной. Это разозлило его. Поднялся и стремительно преодолел расстояние между ними, заключив её в капкан сильных рук.
Легли спать после заката нового дня. В мириадах аляпистых картинок минувших лет Мари вдруг увидела стройную фигуру в костюме, стоящую в темноте. Вокруг бушевал ветер, танцевали ослепляющие лучи искусственного света. Но в следующую секунду незнакомец уже падал с высоты, и бесплотное тело Мари подлетело близко-близко к происходящему. Испуганно открыла рот, и её немой крик поглотили стены высоток в центре Детройта. Прямо перед ней устремлялся вниз её милый друг, раскинув руки и смиренно прикрывая глаза. Его безмятежное лицо было едва подсвечено узкой полоской голубого света, стекающего по виску, пушистую прядь волос на лбу трепал ненасытный ветер. Мари хотелось прокричать «хватай мою руку», но язык намертво прирос к нёбу, и она лишь беспомощно растопырила пятерню в попытке поймать Коннора за пальцы. А внизу сплошь ночные фонари да реки машин. И никому нет дела, что через секунду его не станет. Не станет. На расстоянии вытянутой руки.