― Почему ты такая грустная, Мария? ― выпустив густой клубок дыма, обратился он к ней.
― Дурацкий праздник. Дурацкая я, ― произнесла, глядя вдаль, на старое скривлённое дерево вишни у противоположной стороны проезжей части, жадно ловя глазами бледный призрак счастливого солнечного августовского дня.
― Иди сюда, моя девочка. ― Он улучил момент её слабости и вновь раскрыл долгожданные объятия.
― Не люблю глупые обнимашки. ― Она не повернула к нему головы, медленно выдыхая дым и между делом вылезая ногой из одной балетки. Роба смутила её бескомпромиссная холодность.
― Тебе следует быть поласковее.
― Агась, знаю. У меня вообще ничего в жизни не выходит порядочно: ни приоритеты расставлять, ни учёбой заниматься в полную силу, ни мужиков выбирать.
― Мне Клэри рассказала про твоего первого мальчика, ― он озабоченно остановил внимание на последней фразе.
― Да у неё едва ли язык за зубами держится. ― Мари издала смешок. ― Ну, да, был там один ― одноклассник. В Канаде тоже познакомилась с парнем, он чуток постарше, но у меня с ним несерьёзно было. Я их обоих оставила как-то в спешке, без драм и долгих объяснений. Знаю, что это неправильно. Но я, наверное, просто плохой и незрелый человек.
― Характер у тебя не сахар, куколка. Ты действительно часто поступаешь как испорченная девочка. ― Приблизившись, он прижался плечом к её плечу.
― Ты прав, дядя Роб.
― Но я бы всегда был рядом с тобой, даже несмотря на твой дурной характер и грубые манеры.
― Ты так говоришь, потому что мы родня. Но, допустим, это мило, ладно.
― Я бы всегда был рядом, ― с придыханием повторил он, и его трясущиеся пальцы коснулись обнажённой кожи её бедра.
Мари замерла, будто парализованная паучьим ядом, и не шевелилась, едва понимая происходящее. Абсурдность ситуации притупляла отвращение и желание отстраниться. Небо полоснула рваная молния, и последовавший за ней гулкий громовой раскат, казалось, вырвал из горла жалобный хрип отчаяния и омерзения. Тепло тела Роберта было невыносимым, оно тянулось голодными лапами через ткань дорогого костюма, пачкало кожу его ненасытными пальцами. Наконец он перестал. Мари облегчённо выдохнула, и Робу до невозможности захотелось притронуться к блестящим от влаги тёмно-алым губам. Они напоминали ему брызги ягодного сока на белоснежной фарфоровой тарелке, в которой бабушка ставила перед ним в детстве малину с клубникой среди тишины и величественного солнечного света гостиной его дома.
― Сегодня я стала на год старше, ― сдавленно прошептала она, надеясь сгладить нормальностью беседы ненормальность происходящего, ― и решила, что больше не стану выбирать неправильных мужчин.
― Это очень мудрое решение. Тебе нужен кто-то, кто примет тебя вместе с твоим скверным характером, будет покровителем и обожателем, ничего не пожалеет для тебя. Кто-то такой же, эм… особенный, ― пафосно подчеркнул он, погладив её сзади по лопаткам, и вызвал каскад мурашек отвращения, ― особенный, как и ты. Немного порочный, чуть постарше, я думаю… ― увлёкся Роб, не обращая внимания ни на что вокруг.
Мари всё не сводила глаз со старой вишни, и когда под отяжелевшими мокрыми ветвями сверкнул бледно-голубой огонёк, она не сразу поняла, что ей не мерещится. На светлом фоне ткани выделялось сиреневое облачко с зелёными прожилками, знакомая фигура двигалась в сторону её дома, очерченная ореолом светящихся в фонарном свете дождевых брызг.
― Ты пришёл!.. ― зачарованно шепнула Мари в густую темень и сжала в кулаке подвеску на груди.
― А? Чего-чего? ― вышел из ража пространных речей Роберт.
Мари его не услышала. Ей было плевать, что он спросил. И на дождь было тоже плевать. Сорвалась с крыльца в одной балетке и ринулась навстречу всё приближающемуся счастью. Роберт что-то крикнул ей вдогонку. Кажется «туфля» или «куколка»? Да и чёрт с ним!
― Ты пришёл! ― прокричала, ускоряя бег. ― Пришёл, пришёл, пришёл!
Позабытое чудо прежних лет ― закинула трепещущие руки за его шею и прильнула тёплым дрожащим телом. Сквозь причитания целовала его мокрое лицо, запускала пальцы во вьющиеся от влаги пряди на затылке.
― С днём рождения, милая Мари. ― Коннор выдохнул в её висок, приветственно обняв за талию рукой, в которой держал букет сиреневых гербер.
― Пришёл… Мой ангел, мой бравый Хартиган! ― задыхаясь сквозь частые поцелуи, бормотала Мари, не разбирая, попадает она губами в бровь, в скулу, в нос или подбородок. Привстала на цыпочки и прижалась щекой к его щеке.
― Почему-то казалось, что ты меня больше никогда не обнимешь. ― Коннор вспомнил их недавнюю встречу, сухое расставание, в которое она лишь улыбнулась на прощание.
― Это тебя-то? С ума сошёл? ― Откинула с его лба непослушную прядь. ― Пойдём скорее в дом.
Роберт смотрел на них в недоумении и опустошении. «Меня обокрали. Унизили. Распяли. Отвратительный змеёныш… Сцапал моё сокровище, нахально присвоил! Этот вечер был мой и её близость была моей, а ты всё забрал в свои поганые ручонки… Ничего. Я доберусь до тебя, докопаюсь. Никто не может быть настолько чистым и безгрешным: всегда есть скелеты в шкафу, всегда. Интересно, насколько сгнили и засмердели твои?» ― не сразу заметил, как прикусил фильтр сигареты, и принялся плеваться.
― Всё хорошо, дядя Роб? ― спросила Мари, не отпуская руку Коннора.
― Да, сладкая. ― Он отрывисто кашлянул. ― Я что-то задумался да фильтр раскусил, такой дурак! ― Заискивающе и жалко рассмеялся.
― Ладненько. ― Она равнодушно пожала плечами и потянула в дом своего бесценного гостя.
Суматошно влетела на кухню, ища, куда поставить цветы: все вазы в доме уже были заняты букетами друзей. Мари что-то невнятно напевала, зажмуриваясь и покусывая губы, врезалась во все тумбы и громко выдыхала.
― Ты чего такая заполошная? ― Кристина свела домиком брови.
― Ты не представляешь, как мне хорошо!
Крис выглянула в гостиную и увидела там Коннора, взъерошивающего мокрые волосы.
― О, ясно, ― ничуть не удивилась. ― М-да, накрылись наши пижамные бесилки…
― Пижамные бесилки обязательно будут, Крис! ― Мари виновато захлопала глазами. ― Только не сегодня. Пожалуйста, ну, прости, моя хорошая! ― И крепко обняла подругу, целуя в щёку.
― Я не обижаюсь. Хотя нет, вру: совсем капелюшечку. ― Кристина показала указательным и большим пальцами, шутливо прищурившись. ― Всё, иди давай к нему! Брось уже эти цветы дебильные, я сама поставлю.
― Я тебя не заслуживаю.
― Во-во, придержи эту мысль!
Коннор бесцельно шатался по гостиной, оглядывая незнакомые лица и выслушивая хмельные приветствия. Увидев на столике с напитками единственную запечатанную бутылку бурбона, обрадовался и взял её с собой, надеясь отыскать чистый стакан. Как только он вошёл в кухню, Крис и Мари резко притихли, заговорщически наблюдая за каждым его движением.
― Что-то замышляете? ― Сделав глоток, Коннор очаровательно улыбнулся им.
― Ни в коем случае, детектив Андерсон! ― Смешно поджав губы, Мари завертела головой.
― Ты аккуратнее, а то вдруг у него с собой наручники, ― подшутила Крис, и уши Мари тотчас покраснели, стоило ей вспомнить наглую вожделенную улыбку Марселя.
― Мне надо покурить! ― Мари нервно откашлялась.
― Опять?
― Пошли, я постою рядом с тобой, ― предложил ей Коннор и направился к выходу.
Гроза закончилась, но дождь продолжал поливать немые улицы, лишь дом Эвансов горланил десятки песен и шуток. Мари не хотела курить и была рада, что они наконец-то остались вдвоём. Она всё не сводила глаз со своего милого друга, глядящего вдаль с мечтательной улыбкой.
― Надеюсь, не было проблемы в том, что ты ушёл пораньше с работы?