― Вот теперь хорошо, ― умиротворённо прошептал Коннор и чмокнул её в нос.
― Мне всё казалось, что ты вчера поцеловал меня по какой-то нелепой случайности…
― Я уже сказал, что ты обожаешь загоняться?
― Не смейся надо мной!
― Прости.
― Я два года считала себя виноватой и вообще последним человеком из-за того, что призналась тогда тебе… А теперь всё так быстро, так идеально случилось. Мне всё кажется, что это не по-настоящему. Ведь я никогда не получаю то, что хочу. И кого хочу. ― Её голос сделался печальным.
Коннор ласково провёл по волосам Мари обеими ладонями, неотрывно изучая её встревоженные черты. Спустился пальцами к её шее и легонько стал поглаживать кожу и кончики светлых прядей.
― Я не знал, как правильно ответить тогда тебе по многим причинам.
― Да, да, я малолетка, которую ты знаешь с детства…
― Дело не только в этом. Я обязательно всё расскажу тебе, когда буду готов. Очень скоро, обещаю.
― Даже не знаю, важно ли мне это теперь. ― Она покачала головой. ― Куда прекраснее мысль, что я могу обнять тебя, поцеловать, не испытывая стыда, и даже… ― Её губы растянулись в родной и любимой кокетливой улыбочке. ― Знаешь, что я сделала в свой день рождения, когда ты ушёл? — Встала на цыпочки и с жаром прошептала: — Я ласкала себя и думала о тебе. ― Мари стоило огромного мужества не отвести взгляда и договорить до конца. Смущённо улыбнулась и рвано выдохнула.
― Вот как? ― спросил мягко и вкрадчиво.
― Прямо эротический катарсис какой-то был! ― Она рассмеялась, застенчиво жмурясь. ― Мне всегда было стыдно, но в ту ночь ни капельки. Это было прекрасно.
— Ладно, раз уж мы делимся, — заговорил партнёрским, ободряющим тоном, — я тоже думал о тебе. Не один раз. Совсем не один.
— Боже, мы правда об этом говорим? — Прижалась щекой к его груди, скомкав пальцами ткань футболки.
— Я могу заткнуться, если тебе не по себе.
— Нет, нет! Всё хорошо. Я же первая начала… И вообще-то мне нравится говорить с тобой открыто. Я с детства привыкла к этому и счастлива, что снова могу не обдумывать каждое слово.
Её запредельная откровенность щекотала нёбо, не оставляла выбора, призывала подчиниться, овладеть, отдать всё и забрать столько же в ответ. Дрожь замирала у Коннора в коленях, покалывала в ладонях, кровь устремлялась по венам вниз. «Она смотрит на меня, с трудом преодолевая смущение, и даже не понимает, какую власть теперь имеет над моим новым жалким телом из плоти, крови и костей. А я едва могу поверить, что Мари в моих руках и мы говорим не прячась друг от друга: мгновение, которое останется в памяти смазанной вспышкой, сладким запахом мороженого и горечью дорожной пыли. Одно из тех мгновений, с которым я бы засыпал на перемотке, не желая забывать ни секунды!.. И всё-таки, несмотря ни на что, принёс в жертву петабайты¹{?}[единица измерения количества информации, равная 10¹⁵ (квадриллион) байт. Следует после терабайта.] данных, чтобы на короткий миг со мной остались не только пиксели идеальной картинки — нечто более ценное, и об этом я уж точно никогда не забуду».
― И вообще, знаешь, ― продолжила Мари и провела средним и указательным пальцами по его нижней губе, ― я не хочу медлить. Это я про секс, если что, ― добавила привычным капитанским тоном.
― О!.. ― Коннор с наигранным удивлением округлил глаза. ― Ни за что бы не подумал.
― Мне хватит примерно недели, чтобы успеть осознать произошедшее и морально подготовиться. Я даже не думаю о том, что это должно быть всенепременно особенно. Я уже хочу, чтобы это просто случилось! Оно и так по умолчанию будет особенным. Для меня точно.
― Ладно. Ты уверена в своих желаниях, и это главное.
― Да что ты? А как же: «Не думаешь, что мы торопимся? А это не аморально?» ― гримасничая, передразнивала его Мари.
― Тут я с тобой совершенно солидарен. И можешь издеваться сколько влезет, как-нибудь переживу. ― Он припал губами к её ключице, чуть скользнул по груди, задев носом золотую цепочку и остановился. Взяв в руки украшение, с любопытством оглядел сверкающую на солнце драгоценную букву. ― Интересная подвеска. ― С трепетом сглотнул.
― Я всем говорю, что это в память о Канаде.
― Она не в память о Канаде! ― Коннор усмехнулся, уверенно мотнув головой.
― Ни в коем случае… ― Она тихо всхлипнула и прижалась крепче.
Ощущение неминуемого счастья замерло под рёбрами, мерцающие полоски света на стенах чудились волшебными проводниками в ту жизнь, о которой он когда-то грезил в своих электронных мечтах. Приятная тяжесть в теле обещала нечто удивительное, непознанное, и короткое ожидание не казалось пыткой. «Может быть, нет смысла откладывать и моё признание? Так мирно, так хорошо. Что это, если не самый подходящий момент?» ― промелькнуло в мыслях Коннора. Мари потянула его за собой в гостиную. Как только он расположился на диване, она тотчас села к нему на колени и принялась целовать ― глубоко, жадно и смело: вымещала старую боль, что приносило его молчание, и горечь от невозможности быть рядом. Перед ними монотонно шумел телевизор, передавая новости последнего часа. Мари вдруг прервалась и кивнула в сторону экрана:
― Слышал уже?
― Не понимаю, о чём ты, и не уверен, что сейчас это интереснее, чем обжимания на диване, ― лениво проговорил, разморённый происходящим.
― Да с девяти часов передают по всем новостям: андроиды требуют расширения прав и передачи им заводов для воспроизводства себе подобных, а также контроля над соответствующими ресурсами. Уже вовсю говорят, что будут обширные демонстрации по всей стране и дебаты на данную тему ― В голосе Мари послышалось раздражение.
― Нет. Я не слышал ни о чём таком, слишком занят был и как-то не следил за новостями. ― Он мрачно уставился в телевизор на мигающие картинки. ― Ты обеспокоена?
― Ещё бы. Ты же знаешь, как меня ранит вся эта хрень. Я была совершенно спокойна насчёт андроидов с некоторых пор, но это уже ни в какие ворота не лезет! С какой стати люди «обязаны» им? С какой стати люди обязаны передать им те немногие преимущества, что у нас остались? Мы должны контролировать производство искусственного интеллекта, чтобы защитить себя от возможной фатальной ошибки.
― Мне кажется, ты заведомо видишь худший исход во всём, что касается андроидов. Я понимаю, это тревожит, и готов поспорить, в голове у тебя что-то среднее между «Матрицей»²{?}[культовый научно-фантастический боевик братьев Вачовски 1999 г. выпуска.] и историей вселенной «Дюны», но уверен, что девианты всего лишь хотят, как и живые организмы, не исчезнуть с лица Земли.
― Но они не живые организмы, ― подавляя злобу, отчеканила Мари и спустилась с колен Коннора, обратив теперь всё своё внимание на то, что творилось на экране.
«Прогресса и расширения роли андроидов в нашей жизни боятся лишь узколобые тупицы и те, кто не знает, каково это ― лишиться чего-то важного и не иметь из-за этого возможности быть любимым… ― женщина с изуродованным лицом твёрдо и решительно обращалась к репортёру. ― Мой бывший муж вбухал кучу денег в пластические операции после автомобильной аварии, в которую я попала, но конечный результат его всё равно не устроил. Тогда он обвинил меня в случившемся и в том, что разорила его. Он не хотел жить с уродом. Его можно понять, любой бы понял. Мы были в браке десять лет, но это не имело значения, потому что никто не хочет брать на себя обузу… Потом в моей жизни появился Андре, и, несмотря на наши различия, на сомнения и осуждение родных, я рискнула и получила счастье с тем, кому плевать на мою внешность и важно лишь то, какой я человек. Мы просто обязаны признать, что машины лучше нас по множеству параметров! И пусть мне только попробуют доказать обратное, ни разу не отведя взгляда в своей убогой жалости».
― Знаю, прозвучит жестоко, но посмотрела бы я в её лицо, не отведя взгляда, когда рассказала ей, как андроид пристрелил мою мать в попытке спасти свою пластмассовую жопу от ареста за мелкую магазинную кражу, ― дрожащим от закипающей ярости голосом съехидничала Мари, и на её глаза навернулись слёзы убитого горем девятилетнего ребёнка.