Мари уже считала минуты до побега из дядюшкиного склепа, как вдруг Роберт импозантно закинул ногу на ногу и сменил тему.
— Как вам последние новости?
— Насчёт? — поглядывая на дисплей телефона, уточнил Коннор.
— Я о новых требованиях андроидов, конечно. — Роберт театрально пригубил свой коньяк, вдыхая терпкий аромат напитка с видом знатока.
— Абсурд в высшей степени, — вяло ответила Мари, явно пребывая на «низком старте».
— Да неужели? Забавно…
— Ты знаешь мою позицию, дядя Роб, она во многом схожа с твоей.
— Я-то сам, как это сказать помягче, — елейно и надменно улыбнулся Коннору, — настроен весьма воинственно к подобным переменам. Я их не принимаю и хочу вернуть то, что было до ноября 2038-го…
— Угу, сидя здесь на жопе?
— Тебе лишь бы в меня зубками впиться, моя любимая девочка! — обиженным, но в то же время властным тоном парировал Роберт. — Я просто хотел сказать, что Бет была очень дорога мне, Мария. Логично, что я не желаю передачи ресурсов этим… андроидам.
— А разве не логично, что это повлечёт снижение стоимости биокомпонентов? А, значит, урегулирует криминальную обстановку среди девиантов, — заметил Коннор.
— Хах… — Протяжно усмехнулся Роберт, продолжая прожигать взглядом дыру в своём госте. Сперва Коннор не мог придумать определение возникшему внутри мерзкому, склизкому ощущению, что вызывало настойчивое внимание этого хищного человека. Но затем вспомнил, что у Мари это называлось ползающими в желудке змеями. Более ёмкого выражения и придумать было нельзя. — Ну, разумеется, вы так считаете, мистер Андерсон. — Роберт достал вишнёвую сигару и томно затянулся. — Знаете, ваша дружба — это так удивительно!
— Дружба между взрослым и ребёнком никакая не редкость. По-моему, гораздо удивительнее, что мы пронесли её через годы. — Мари сделала маленький глоток из своего бокала.
— Да нет же, глупышка! Я говорю не о разнице в возрасте. Вы ведь… В смысле, так интересно, что ты хоть и ненавидишь роботов, но столько лет дружишь с Коннором.
— Чего? — Она прыснула в ладошку.
— Ну, как? Ты человек, он — андроид. Мне ребята из участка рассказали, когда мы на днях выпивали в компании у вас дома: дескать, RK800 — некогда крутейшая модель андроида-детектива! Я ещё так удивился, подумал, это ж надо, Мария — и в лучшие друзья машину записала. Здорово, что различия не мешают вашей близости.
— Прости?.. — чуть слышно переспросила Мари дрожащим голосом.
Глаза Коннора вмиг округлились, сердце было готово выскочить через глотку. Несколько раз открыл рот в немой попытке хоть что-то произнести, но чувствовал себя оглушённым непомерной силы ударом. «Почему? — беспомощно раздирал связки неозвученный вопрос. — За что? За что этот человек так со мной?»
— Оу… Я извиняюсь… экхм… Вы что, ни разу не говорили об этом? Я рановато влез? — Он моргал с фальшиво глупым, невинным видом.
— По…втори, — болезненно сглотнув, процедила Мари, уставившись в одну точку.
— Что именно, моя любимая девочка? Неужели твой лучший друг никогда тебе не рассказывал? Не рассказывал о том, как вывел толпу андроидов со склада «Киберлайф» и тем самым обеспечил победу восстания машин? Или о том, сколько людей ему пришлось принести в жертву ради этого? Я даже старые репортажи посмотрел, не поверил сперва. А оказалось и вправду.
«За что? За что?..»
Мари подняла голову и встретилась взглядом с Коннором, ожидая, что он возразит или хотя бы рассмеётся над шальной выходкой пьяного старика, но увидела внутри расширенных зрачков лишь ужас и чувство вины. Он всегда лишался дара речи в подобные моменты, и она знала это лучше, чем кто-либо.
— Это правда? — держась из последних сил, спросила Мари и побледнела как смерть.
— Я должен был тебе рассказ…
— Спасибо за ужин, дядя Роб. — Резко поднялась со стула, оборвав его оправдательную речь, и отчеканила железным голосом: — Ещё раз с днём рождения. И извини за эту дурацкую сцену. Нам пора, уже поздно.
— Конечно, — величественно и холодно произнёс он, не моргая.
Развернулась, отодвигая стул, и споткнулась на онемевших ногах, успев схватиться за спинку. Коннор сделал попытку подстраховать её, но Мари возражающе выставила вперёд ладонь, не глядя в его сторону, и поплелась к выходу. В голове хороводили воспоминания далёких дней — одни расплывчатые, другие чёткие и ясные — и каждое из них хранило в себе отпечаток её неприкрытой нежности, глубокой привязанности и искренней любви.
Любви к кому?
Воспоминания рисовали силуэты обид и ссор. Неразрешённых споров и вопросов. Теперь все они мерцали ненавистным кружком голубого света, напоминали вспоротые гниющие раны. Мари было страшно обернуться и посмотреть в эти глаза. Страшно было увидеть в янтарной согревающей радужке безжизненный холод. Ещё страшнее — увидеть жалость и запоздалое желание оправдаться за годы вранья.
Коннор потерянно и молчаливо глядел на Роберта, ненавидя собственную беспомощность, невозможность защититься, объяснить истинные причины своих поступков. Ничто сейчас не могло сыграть в его пользу — он виноват, он преступник, лжец и вор, укравший любовь доверчивого ребёнка.
— Спокойной ночи, мистер Андерсон, — зловеще спокойно и дружелюбно попрощался Роберт.
Они шли в угнетающем молчании. Мари не села в автомобиль и просто брела вдоль дороги, не осознавая дающихся с трудом шагов. Дождь давно перестал, и улица пахла сыростью, холодом и пробирающей до костей неизвестностью. Коннор не сводил взгляда со спины Мари, её ссутулившихся плеч, которые она обхватила руками, и чувствовал кожей её безмолвный гнев. Тишина убивала, дробила на куски. Он хотел, чтобы всё это скорее закончилось. Чтобы она сказала хоть что-нибудь.
— Мари…
— Кто ты такой?! — отчаянно вскрикнула она, резко обернувшись и вперив в него блуждающий, беспокойный взгляд.
— Я…
— Я спросила, кто ты такой?! — Мари сделала в сторону Коннора пару стремительных шагов; её рот задрожал, а лицо сделалось ещё бледнее, почти безжизненным и восковым. — Или вернее будет спросить, что ты такое?
Прицельный выстрел. Точно в сердце. Она прекрасно знала, что делает. Знала, как причинить ему боль.
— Мне нечем оправдаться, я виноват и заслужил твою…
— Ну, давай же, солги! Солги, солги, солги мне ещё раз, кусок дерьма! Солги! Ведь это так просто, ведь это ничего для тебя не стоит! Солги мне, чёрт подери! — Она упёрлась кулачками ему в грудь, повесив голову, и всхлипнула, оборвав дыхание. — Десять лет, — произнесла измождённо, чуть слышно, — десять лет… Какой же ты ублюдок…
— Умоляю, прости!.. — Он осторожно накрыл ладонями её кулаки, заведомо понимая, что любое его слово будет жалким и ничего не значащим. Такое нельзя искупить словами. Не исправить за одну ночь. Если вообще можно исправить.
— Ты ведь знал… Знал, как я отношусь к этим… к этому… к таким, как…
К кому? К таким, как… он? Это похоже на один из детских кошмаров, на болезненный бред, на гнусную выдумку. Закричать бы и тотчас проснуться — осознать, что всё случившееся глупый сон. Коннор осторожно притянул её к себе в надежде утешить и обнять, но Мари будто током ударило:
— Не прикасайся ко мне! — жалобно взвыла Мари, оттолкнув его.
Не слова ― пощёчина. Перед глазами вспыхивали сотни объятий и поцелуев, тысячи прикосновений, бессчётное множество ласковых взглядов. Все они были его. И этот вечер должен был принадлежать ему ― последний рубеж близости. Но в одно крохотное мгновение не осталось ничего, кроме оглушающего, невыносимого, горького, чужого и отчаянного «не прикасайся».
«Не прикасайся ко мне!» ― ветер яростно трепал на деревьях мокрую листву. «Не прикасайся ко мне!» ― сливалось со стуком зашедшегося от боли сердца, оседало холодом на коже. Не прикасайся ко мне! Не прикасайся ко мне!..
Комментарий к Часть XV
* Петабайт¹ — единица измерения количества информации, равная 10¹⁵ (квадриллион) байт. Следует после терабайта.
* «Матрица»² — культовый научно-фантастический боевик братьев Вачовски 1999 г. выпуска.