― Согласен. Мне нравится помнить запахи и тактильные ощущения.
«Как же люблю! Даже сильнее, чем прежде. Теперь я знаю его настоящего, знаю, как он в действительности воспринимает мир. Я наконец-то люблю его, а не только то, что я о нём думаю», ― и расстояние между ними сделалось нестерпимым и уродливым.
Мари легко и невесомо поднялась с кровати, чтобы убить разделявшую их пропасть. Осторожно опустила руки на плечи Коннора, заново пробуя долгожданную близость, и упёрлась согнутой коленкой в его колено. Голубое свечение пришло в движение и плавно перетекло в золотое, когда Мари прильнула к своему ангелу, прижав его голову к груди. Дождь за окном всё не унимался, настукивал по подоконнику, отмеряя удары учащённых сердцебиений. Тишина обволакивала, усмиряла боль и рождала радость. Обезьяньи лапки сплелись крепче, и Коннор почувствовал, как из-под рёбер до самых пяток по нему пронёсся ток ― щекочущий и колючий настолько, что даже показался приятным. Его пальцы впились в ткань белой футболки на девичьей талии и медленно двинулись вверх, обнажив небольшую красивую грудь. Он задрожал, охваченный огнём: это было лучше всех взятых вместе снов и фантазий. Сделал глубокий трепетный вдох и припал губами к оголённой коже. Тихий стон пронзил безмолвие комнаты. Мари вдруг отстранилась и пристально взглянула Коннору в глаза: ей так хотелось вобрать в себя эту долгожданную минуту и осознать, что это его лицо ― весь он, не ещё одна нелепая ошибка. Обхватила его пальцы и прижала к своей груди, склонилась обратно и принялась крепко целовать в исступлении.
Невозможно. Сладко и прекрасно. Его тело стало безвольным и в то же время стремилось овладеть. Мари чувствовала крайнюю степень нетерпения в Конноре, когда его прикосновения становились грубее, и ему приходилось усмирять свой пыл, чтобы не навредить ей. Это льстило, но как же хотелось, чтобы он наконец-то себя отпустил. Хотя бы сейчас.
С присущим ей командирским запалом, потянула его за собой на постель и громко всхлипнула, когда с блаженством ощутила на себе вес мужского тела. Коннор без разбора льнул то к её шее, то к груди, то к плечам, отрываясь лишь тогда, когда Мари удавалось перехватить инициативу, чтобы снять с него одежду. С жаром голодного путника он стремился упасть в то, о чём не знал. Тепло растекалось по венам, в голове не осталось мыслей, а напряжение сковало низ живота и начало бесконтрольно расти. И как только рука Мари ласково обхватила его член, напряжение в Конноре разорвалось и окутало каждую клетку тела. Приглушённо простонав в её волосы, он кончил.
― Дьявол!.. Прости, ― виновато процедил Коннор, чувствуя, как его начинало захлёстывать стыдом.
― Простить? За что? ― Мари усмехнулась без злобы.
― За то, что я облажался.
― Всё в порядке. ― Она с нежностью провела по взмокшим каштановым волосам и поцеловала в надежде утешить. ― Зато теперь точно никаких сомнений не осталось, что ты больше не машина: уж она бы так не «облажалась». ― Мари светло рассмеялась, и Коннор не мог не поддаться этому весёлому очарованию.
― Точно всё хорошо?
― Да. Предельно.
― Дай мне несколько минуточек.
― Пообниматься голыми тоже приятно, ― ободряюще заметила Мари, сгорая от желания, но пытаясь сохранить ясность ума. Дабы успокоить себя, принялась обводить пальцем его диод. Они долго молчали, слушая дождь и редкий шорох автомобильных колёс. ― Это, наверное, с ума сводит, да? Что всё вдруг так телесно стало, а не просто хороводит в фантазиях.
― Я об этом и мечтать не мог. Даже когда мы договорились заняться сексом: этот момент просто приближался, но как будто никогда не должен был наступить. А теперь я вдруг голый в твоей постели и ни черта не понимаю, что происходит…
― Я вообще-то хотела, чтобы тебе было настолько хорошо. Чтобы ты себя не сдерживал, — добавила она серьёзно.
― Ладно, хватит болтать! ― оживился он и навис над ней, плутовато улыбаясь.
Его ладонь мягко легла меж её ног, осторожно раскрывая и поглаживая увлажнившуюся кожу, отчего Мари нетерпеливо выгнулась. Прикосновение постепенно становилось ритмичнее и быстрее: не торопился, не напирал. Будучи когда-то машиной, Коннор прекрасно понимал, как устроено и откликается человеческое тело. Тихо постанывая, Мари прижала его руку крепче и стиснула зубы. Он весь отдавался ей, отдавался ласке, которую дарил, и она с благодарностью отдавала столько же в ответ. Ей больше не хотелось медлить, и Мари двинулась навстречу, принимая его в себя с нежностью и опьяняющим задором. Она никого так не хотела, как его. Над их сплетёнными телами оберегающе сомкнулась ночная тьма, и сквозь неё пролетели выстрелы багрово-голубого неонового света ― давнего жильца этой спальни.
Обоим было мало и хотелось всё быстрее. Всё отчаяннее. Глубже и сильнее. Да что угодно! Лишь бы только ближе. Лишь бы быть откровенными и уязвимыми. Они могли себе это позволить рядом друг с другом без тени страха и сомнений. Когда Коннор прислонился к спинке кровати и Мари забралась на него сверху, она закричала его по имени. Наконец-то она могла. Могла звать его, и из пустоты ей не ответил бы чужой голос. Красный неоновый луч рассёк лицо Коннора и слился с мерцающим на его виске кружком, точно так же пламенеющим багряным светом.
Комментарий к Часть XVI
Вбрасываю и убегаю! :D
Пост к главе: https://vk.com/wall-24123540_3604
Группа автора: https://vk.com/public24123540
Чудесная иллюстрация от беты: https://vk.com/wall-97391212_901
========== Часть XVII ==========
Солнечный свет плясал на подрагивающих ресницах, перебирал отливающие медью пряди, струился сквозь кружево штор. Он разбудил Коннора, и тот нехотя поднялся с подушек, принявшись оглядываться по сторонам. Умиротворение и счастье. Комната была пуста, но пустота не вселяла чувства одиночества — лишь покой и предвкушение. Из окна пряно пахло последождевой свежестью минувшей ночи, небо было ясным и чуть окутанным розоватой облачной дымкой. Взглянув в противоположный угол спальни, Коннор заметил, что его одежда была аккуратно сложена на кресле. Вспомнил, как во тьме сбрасывал её куда попало, и картинки произошедшего захлестнули его упоительной дрожью. Выбрался из постели, прошёлся до кресла, чтобы взять оставленное там же большое махровое полотенце, и увидел своё отражение в зеркале. Он долго вглядывался в собственные черты, контуры тела, подбирая в уме десятки слов, и остановился на единственном ― «любовник». Коннор ни разу так не думал о себе. Он был напарником, другом, сыном, детективом, эффективной машиной. И никогда чьим-то возлюбленным, кем-то, кого желают.
Приняв душ и одевшись, спустился вниз, на ходу взъерошивая ещё немного влажные волосы. В гостиной никого не было, и Коннор бесшумно дошёл до кухни. Это место выглядело иначе, чем вчера, стряхнуло с себя произнесённые вслух печали и сомнения. Мари стояла у раковины, пристально смотря в узкое кухонное окошко, на торжественно распростёртые объятия утреннего солнца, и с радостным вздохом обняла себя за плечи, едва слышно шепча: «Как хорошо! Боже, до чего же хорошо…» ― склонила набок голову и стала легонько покачиваться на месте. Коннор ощутил укол стыда за то, что отобрал у неё момент, в который никому не положено было вторгаться, но ничего не мог сделать с приятным гаденьким чувством собственного триумфа: «Она говорит о нашей ночи. Она счастлива, что мы были близки. Что с ней был я…» ― и его сердце зашлось неуёмным ритмом. Мари почувствовала чужое присутствие и испуганно обернулась, придав своему лицу нарочитую отстранённость:
― Привет! ― буркнула она, приглаживая одной рукой спутанные кончики прядей. ― Ты уже оделся? ― Мари вдруг подумалось, что этот вопрос прозвучал нелепо и как будто с сожалением. Её щёки вспыхнули. ― В смысле, ты одет. Боже… ― Смущённо прикрыла ладошкой глаза. ― Я имела в виду, что ты уже уходишь. ― Она повела рукой в его сторону.
Коннор пытался не засмеяться, и на его губах заиграла хитроватая улыбка.
― Как ни прискорбно, я одет, да. ― Он оправил ворот пиджака. ― Собирался на службу, но потом немного поразмышлял, позвонил Хэнку и взял отгул. Три отгула. За время моей работы их накопилось достаточно, пока я месяцами пахал без выходных. ― В несколько шагов очутился подле Мари, заключив в ладони её лицо, и принялся покрывать его короткими поцелуями. ― Поэтому, насколько долго захочешь, я твой. Всё что угодно. ― И склонился к её губам.