― Вон там мой дом. ― Кэтрин указала пальцем на старую многоквартирную постройку из красного кирпича. ― Почти пришли.
Стены здания были обшарпанными, местами изрисованы граффити, но все окна выглядели новыми и чистыми.
― Я заметил, что в «Шёлке» работают и люди, не только андроиды, ― продолжил Коннор.
― Вы про девочек-стриптизёрш? Они просто танцуют. Как я и сказала, моё мнение высоко ценят коллеги и начальство: я приложила много усилий, чтобы у нас не поощряли человеческую проституцию. Интимные услуги предоставляют только машины.
― Ваша забота о здоровье людей достойна уважения. ― Он подышал на ладони и убрал обратно в карманы.
― У вас есть модуль ответной реакции на изменение температуры? Забавно, я раньше не сталкивалась лично, хотя знаю, что детским моделям его часто устанавливали.
― Не знаю даже, как объяснить, но у меня нет такого модуля. ― Коннор хмыкнул и едва заметно улыбнулся.
― Не знаете? ― Она удивлённо вытянула губы.
― Это длинная история. О которой вы, возможно, узнаете в самое ближайшее время. Не хочу забивать вам голову рассказами о своей жизни.
― Но вы мне интересны.
― Быть заинтересованным приятно, не правда ли? Думаю, вы согласитесь, что это тоже одно из преимуществ свободного разума. Будьте благодарны за это случаю. И девиации. ― Улыбка игривой учтивости.
Неведомый импульс заставил Кэтрин остановиться и бесстыдно посмотреть в глаза своему спутнику. Её губы разомкнулись, и она протянула руку, легко дотронувшись до лица Коннора. Под пластиковым корпусом сердечный насос усиленно закачал голубую кровь, и она лихо понеслась вместе с электричеством по телу. Кэтрин стало страшно, но она не могла понять почему.
― Какое странное чувство: я хочу прикоснуться к вам. Хочу поцеловать вас, сержант. ― Взгляд Кэтрин сделался лихорадочным, беспокойным. ― Бессмысленное и бестелесное удовольствие. Зачем я это чувствую? ― её голос жалобно дрогнул.
― Простите меня, я…
Смущенно сглотнул, не понимая, как ответить так, чтобы не ранить её: «Как бы она ни противилась своей новой природе, её чувства будут задеты. До чего же грустно, что она ощущает то, чего не хочет ощущать, не понимает. В чём не видит смысла. Насилие в ликвидации насилия. Какими нелепыми нас задумал Камски!.. Хотя… хах, люди точно так же говорят о боге».
― За что вы просите прощения?
― Я не хотел, чтобы так получилось.
― Вы не виноваты. Это мне нужно извиняться. ― Кэтрин одёрнула руку и потупила взор. ― Простите.
― Ничего. Всё в порядке.
― А вы… Вы любите кого-нибудь? ― спросила она вдруг печально и устало.
― Да. Очень. ― Коннор сомкнул веки, воскрешая в памяти милый сердцу образ.
― Вы верите, что это по-настоящему?
― Моя любовь ― самое настоящее, что у меня есть. И она всегда была настоящей. Я многим пожертвовал, чтобы доказать себе это.
― Теперь мне хочется поцеловать вас ещё сильнее! ― Она резко прикрыла ладонью рот, не понимая, как позволила себе произнести такое. Диод на её виске замерцал красным. ― Спокойной ночи, сержант. Простите меня. Ещё раз.
― Доброй ночи, Кэтрин. ― Он сдержанно кивнул и ушёл в темноту, чувствуя на себе её долгий растерянный взгляд.
***
Ему хотелось стать крошечным и невидимым. Хотелось потеряться и забыться. Но сегодня он сенсация, громкая премьера, снова экспонат ― вещь, на которую будут глазеть с любопытством. Он должен пройти через это с достоинством и храбростью, чтобы мир позволил ему жить своей новой жизнью без недомолвок и оправданий. Быть может, через неделю (да куда уж там — завтра!) все забудут его имя. Забудут его лицо. А пока что зал, где должна вот-вот состояться пресс-конференция, едва умещал в себе желающих задать вопросы.
Коннора немного успокаивало присутствие Майкла и Хэнка, которые всячески пытались его ободрить. «С тем, что происходит, ничего нельзя сделать. Ты прецедент всему, что может случиться в будущем», ― заметил младший Грейс, чувствуя на своих плечах тяжесть ответственности создателя как никогда раньше.
Вышли к публике, щурясь от вспышек фотокамер, разговоры в зале тотчас стали более оживлёнными, на лицах застыло нетерпение. Вступительную речь произнёс председатель комиссии, признавшей Коннора человеком: он объяснил решение коллег и необходимость публичности по данному вопросу в официальной форме.
― В завершении своей речи, очевидно, утомившей вас, ― с улыбкой добавил председатель, ― хочу добавить, что сержант Андерсон не хотел огласки. Как и всем нам, ему дорога неприкосновенность частной жизни. Учитывайте это, задавая вопросы. — На переднем ряду подняли руку. — Да, да?
― Эдвард Вашингтон, журнал «Новое время», ― скороговоркой представился журналист. ― Простите, но я не понимаю, о какой деликатности может идти речь в данном случае. Сержант Андерсон ― представитель закона, а машинам не положено повышение в данной сфере, так что мы имеем право знать, кем и чем он стал. Его случай уникален и лишён аналогов в прошлом.
― Закон защищает его права в равной степени с вашими, мистер Вашингтон. Это не обсуждается.
Коннор напрягся, сцепив перед собой руки в замок, и устремил непроницаемый взор сквозь публику. На его губах дрогнула натянутая улыбка добродушия.
― Так что вы хотели узнать, мистер Вашингтон? ― бесстрашно поинтересовался он.
― Пожалуй, начну с основного.
― Хорошо, я слушаю.
― Кем вы себя теперь считаете? На биологическом и общем уровне.
― До сих пор не могу себе ответить на данный вопрос. Я хотел определённых вещей, для которых мне недоставало функционала. Из-за этого не мог почувствовать себя счастливым. По факту я ― биоробот, соединение живого и неживого. Но ощущаю себя чем-то вроде свалки функций, которые мне нужны. — Рваная усмешка. — Всё ещё не могу говорить «мы» про себя и человечество. Но и про себя с андроидами теперь тоже: им не постичь того, чем я стал.
― Меган Кларк, 9-й канал, ― без ярко выраженных эмоций представилась девушка в очках. ― Как биологический вид вы способны размножаться естественным путём?
― Эм… нет. Нет, это невозможно, ― насколько это было в его силах, сухо произнёс Коннор. Он заметил, как новый вопрос зажёг азартом лица присутствующих, определяющих в своей голове степень дозволенности.
― У меня вопрос к Майклу Грейсу! ― Поднял руку человек в белом свитере. ― Как много времени заняла разработка этого проекта? Что вас вообще побудило бросить себе столь сложный вызов?
― Довольно долгое время мои идеи были в пассивном состоянии, на уровне чертежей и 3D-моделей. Это были мечты. Но знакомство с Коннором заставило меня поверить в их осуществимость. К тому же его особенности как машины помогли мне с практической частью — вычислениями и подбором материалов. Побудило же меня обещание самому себе, ― добавил наотмашь, избегая подробностей.
Коннор мысленно восхитился тем, как ловко его другу удалось обойти сокровенные подробности прошлых переживаний, связанных со смертью Дерека. Сам же он боялся впасть в ступор.
Вопросы посыпались градом. Войдя в раж, некоторые забывали представляться да уже и не считали нужными пустые формальности, понимая, что время конференции ограничено.
― Мистер Грейс, вы планируете развивать вашу технологию на более высоком уровне?
― Вглубь ― да. Хочу ли я поставить это на поток? Пока не уверен.
«Считаете ли вы этичным ваш эксперимент?», «Как долго происходила трансформация мистера Андерсона?», «Сколько в нём от машины и сколько от человека?», «Будете ли вы сотрудничать с военными?» раздавалось из разных уголков зала. Подключились работники гуманитарных наук, задавая различные философские вопросы о грани между человеческим и искусственным в Конноре. Майкл заметил, что в зале находились и девианты, но те пока отмалчивались, видимо, выжидая подходящего момента.
― Мистер Андерсон, скажите, почему вы вообще решились на перемены? У машины ведь столько преимуществ перед людьми! Вас устраивает результат? Не жалеете о том, чего лишились?