Каждый щелчок – затаённое желание получить ответ. Найти путь к спасению.
Сверху вновь доносится череда звуков, ещё громче. Прислушавшись, я понимаю, что повторяется одна и та же последовательность. Прерывистый поток щелчков и чириканья наполняет тьму.
Чк-чк. Чк-тсср.
Насмешливый вопрос Джонни эхом отдаётся у меня в голове: «Как птица может петь азбукой Морзе?»
По шее бежит холодный пот. И я вдруг понимаю, что это неправильный вопрос.
Я подбегаю к Диззи:
– Скорей, дай что-нибудь, на чём писать!
Диззи, явно недоумевая, садится на корточки, лезет в сумку и протягивает мне тетрадку и карандаш:
– Что ты собираешься писать?
– Если это азбука Морзе, мы узнаем, о чём там говорится! – Я листаю тетрадку, и передо мной в темноте мелькают нарисованные птицы. – Я смогу расшифровать сообщение.
Найдя чистую страницу, я кладу тетрадку на колени и держу карандаш наготове.
Тсср. Чк-чк-чк. Тсср.
Я прислушиваюсь к щелчкам и чириканью и заношу на бумагу точки и тире. Цепочки звуков отделены друг от друга промежутком тишины.
– Бред, – говорит Джонни, заглядывая мне через плечо, и его голос кажется очень громким. – Ну что, по-твоему, может говорить птичка? «Отвалите от моего дерева»?
Не обращая внимания на Джонни, я напрягаю слух, чтобы не пропустить ни звука. Каждый я отмечаю на листке точкой или тире, хотя почти ничего не вижу в полутьме. Механическое щёлканье продолжается, среди деревьев разносится странное эхо. Лес будто превратился в огромный телеграфный аппарат, работающий всё медленнее и медленнее.
Чк-чк. Тсср. Чк. ТСССР!
Этот последний звук так громок, что кажется, будто падает дерево. От оглушительного треска я подскакиваю, а Джонни ругается:
– Блин, что это было?!
Карандаш дрожит в моей руке, пока я жду продолжения, но стоит тишина. Ни звука.
– Оно закончилось…
Я отрываю взгляд от страницы – и вскрикиваю от неожиданности, когда в глаза мне бьёт внезапный яркий свет:
– Что за…
– Извини, – говорит Диззи, и ослепительный свет гаснет.
Когда перед глазами перестают плавать круги, я вижу, что Диззи держит в руке фонарик. Его жёлтый луч падает на страницу тетради у меня на коленях.
– Я подумал, что тебе понадобится свет.
Всё ещё моргая, я оглядываюсь – окружающая нас темнота кажется такой же абсолютной, как и тишина в лесу. Потом я смотрю на освещённый фонариком листок.
Припоминая код, который знаю наизусть, я начинаю записывать соответствующие буквы под точками и тире.
Тире – точка – точка – точка.
Б.
Точка – точка – тире.
У.
Тире – точка – точка.
Д.
Точка.
Е.
Рука у меня дрожит. Только когда я добираюсь до конца строки, становится понятен смысл…
– Ну и о чём тут говорится? – спрашивает Джонни.
Сердце сильно колотится в груди, когда я проверяю запись, чтобы убедиться, что всё правильно.
Ошибки нет.
Я поднимаю голову. Жёлтый луч фонарика слегка колеблется – Диззи и Джонни ждут моего ответа. Я делаю глубокий вдох, прежде чем заговорить, и в тишине мой голос звучит неожиданно резко:
– «Будет буря».
6
– И что это значит?
В тусклом свете фонарика лицо Джонни кажется злым и странным, тени лежат на нём хаотическими пятнами.
– Не знаю, – задумчиво говорю я. – Это же не моё сообщение.
Пот капает у меня с лица на открытую страницу, размывая буквы. Воздух так густ, что кажется осязаемым; под плотным пологом листвы по-прежнему царит удушливая жара, несмотря на то что настала ночь. Я вытираю лицо рукой. Повязка на лбу стала липкой.
– Будет буря, – негромко, почти шёпотом повторяет Диззи, словно пытается осмыслить прочитанное. – В грозу в лесу опасно.
– Почему? – спрашиваю я, страстно желая, чтобы гроза разогнала жару. – Деревья укроют нас от дождя.
– Бояться надо не дождя, а молнии, – отвечает Диззи.
Он наводит фонарик на упавшее дерево у нас за спиной. Когда жёлтый луч падает на обломанные сучья, они отбрасывают жуткие тени. В нижней части ствола я вижу тёмный рубец, который идёт по всей длине. Словно с дерева содрали полосу коры.
– Молния всегда бьёт в высокое место, – говорит Диззи. – В лесу она обязательно ударит в дерево.
Я вдруг понимаю, что этот почерневший рубец – след от удара молнии. Наверное, поэтому дерево и упало.