Терций взглянул на обоих пауков. Что выбрать: лечение или незаметность? Лечение могло бы когда-нибудь спасти ему жизнь, но у незаметности больше практических применений. Подумав немного, он указал на черный амулет, и тот медленно опустился в его ладонь. Прикосновение эльфийки задержалось на его руке, она игриво стрельнула в него взглядом. Этого еще не хватало, заинтересовать очередную властную даму. Ему на всю жизнь хватило одной.
Глава 5. Змея в посольстве
После ухода эльфийки Терций погрузился в заботу о раненых. Зеленоглазый лишь раз поморщился, когда ему накладывали новую повязку, с мазью и травами. Он наотрез отказался прижигать рану, назвав это «человечьим варварством». Дроу гораздо более сведущи в лечении, поскольку прекрасно владеют искусством причинения боли. Жестокость и прогресс идут у них рука об руку. Парадоксальный народ.
Терций сам согрел воды, чтобы омыть тело гомункула. Амико не издал ни звука, когда Веласко начал бережно стирать остатки ткани и копоти. Болезненная экзекуция, но иначе новая кожа не нарастет. Несерьезные раны для гомункула после перезарядки у алхимика, и все же… у Терция никого не было, кроме него. Долгий век иста — это и дар, и проклятие. Учишься не привязываться ни к кому во избежание новых горьких расставаний. Но вот спустя столько лет он снова к кому-то прикипел и даже не заметил этого, пока не рискнул его жизнью.
— Прости меня, — тихо сказал Терций, обмывая обожженную руку слуги. — Ты чуть не умер по моему приказу.
Амико улыбнулся:
— Благодаря своей доброте вы получили новую зацепку в расследовании. На мне же все быстро зарастет.
— Нет! — Веласко сжал белую ладонь. — Я хочу, чтобы ты понимал. Ты не просто слуга. Ты очень важен для меня.
— Я рад это слышать, господин.
Немного отлегло от сердца, но пальцы все еще продолжали нервно подрагивать.
Чтобы Амико исцелился быстрей, он погрузился в особый летаргический сон. Через дня два или три он будет как новенький. К этому моменту нужно позаботится о его новой одежде и обуви.
С этими мыслями Терций устроился у камина. За окном уже вечерело. Дни становятся все короче, рано темнеет. Из задумчивого состояния его вывел голос Иззе:
— Так вы и правда очень дорожите этим гомункулом?
Терций вздрогнул от неожиданности. Он совсем забыл, что не один в гостиной.
— Да. Это странно?
— Очень. — Эльф поерзал в кресле, принимая более удобную позу. — Обычно люди относятся к животным лучше, чем к ним.
— Он такой же человек. Почти, — поправился Терций. — Да, он отличается и, возможно, у него действительно нет души, как говорится в писании. Но глядя на него, я не верю. Это чушь. — Он покачал головой. — Я доверяю своим ощущениям.
— Тогда не удивительно, что вас сослали за ересь. Доверять себе больше, чем священному писанию!
Иззе рассмеялся и тут же поморщился, схватившись за грудь. Терций и сам улыбнулся. Горькая правда. Он кивнул на эльфа:
— А вы… Кто так изувечил вас, Иззе?
Тот коснулся волос, занавешивающих обожженную половину лица:
— Это слишком личная история. Прошу, поймите меня правильно. Я могу защитить вас от опасности, но не обязан изливать душу.
— Это ваше право. — Терций пожал плечами. — Но ваше положение в доме Валасте кажется мне странным.
— У нас вообще очень странный дом, господин Веласко. Хотя все равно не такой странный, как вы. — Эльф хитро прищурился. — Чистокровный иста… с человеческим именем. Хотя вы — первый иста, кого я вижу. Может, среди ваших это нормально.
— Иста только внешне похожи на людей, да и то не все. — Терций махнул третьей рукой. — Многие из нас одной ногой живут в Стране Идей, другой — в реальном мире. Поэтому мы такие равнодушные ко всему. Живем на развалинах, питаемся рыбой и боимся всего вокруг. Чем меньше развит дар, тем менее уважаем иста в своем сообществе, но и тем меньше страх ко всему чужому. Говорят, мои родители были такими. Я их не знал. Они пропали, когда я был еще в нежном возрасте. Меня воспитали люди, поэтому я ношу человеческую фамилию. Я пытался искать родителей. — Терций печально покачал головой. — Ходили слухи, что их корабль потерпел крушение у берегов Квараны, но за двадцать пять лет я не нашел ни единой ниточки. Только много интересных сведений о темных эльфах.
— И каково это, не знать своих родителей?
— Нормально. Я считал своими родителями людей. Конечно, мне было любопытно, какими они были и насколько я похож на них. Когда меня сослали на Лебо, я попытался найти свою дальнюю родню, но для них я изгой, навсегда испорченный человеческим миром. Значит, я никогда не узнаю, сколько во мне от родителей.