Точно. Там ведь галерея смерти из того заброшенного дома. Терций вздохнул:
— Нам предстоит долгий разговор. Пройдемте в мой кабинет.
Придется признаться, что он намеренно скрыл галерею, и поговорить об угрозе Альваро Молины. Когда двери кабинета затворились за ними, Терций сказал:
— Картины касались только меня. Кем бы ни был убийца, он старался предугадать все мои шаги. Сейчас он лишился своего предсказателя, но все ещё очень опасен. Поэтому я принял такое решение.
— Это глупо. Скрывая это от меня, вы только еще больше подвергаете себя опасности, а не оберегаете. — Иззе внимательно посмотрел в глаза Терция. — Зачем вы это сделали? Неужели только из-за характера картин?
— Я не хотел, чтобы это дошло до ушей леди Эльвалы, а вы, я уверен, докладываете ей абсолютно все.
Иззе горько усмехнулся. Потрогал стену, где раньше висела подаренная художником картина.
— Вы и Яззар… — тихо проговорил он. — Вы так похожи. Оба вели себя со мной вежливо. Оба, когда почувствовали опасность, ничего не сказали мне. Но ваше недоверие можно понять. Кто станет доверять темному эльфу? Тем более такой сомнительной репутации.
— Нет. — Терций покачал головой. — Вы не правы. Я всего лишь понимаю, что вы связаны обязательствами. Вы не можете ничего скрыть от леди Эльвалы. Не принимайте на свой счет. То, что я храню секреты — дань уважения вашей верности семье.
Иззе улыбнулся, и эта улыбка показалась Терцию очень теплой.
— Мне нравится, как ловко вы это обосновали. Словно вы и сам хоть на толику крови, но темный эльф! — Он заметно развеселился. — Так что сказал секретарь? Пугал вас страшными карами?
— В яблочко. — Терций печально подпер подбородок кулаком. — Он отчетливо дал понять, что ему плевать на правду, лишь бы вымести из королевства темных эльфов. А госпожа Эльвала погубит меня, если я не сделаю обратное. Молот и наковальня. Огонь и лед. Куда бы я ни шагнул, меня ждет гибель.
— На вашем месте я бы сбежал… — задумчиво протянул эльф. — Нашел бы третий путь.
— Вы меня иногда просто поражаете… Куда? И, главное, на что… О, кстати о побегах… — Терций достал лист портового журнала. — У меня так и не было возможности прочесть.
На листе, который принес Иззе, не было никаких имен, только названия кораблей, время их прибытия или отбытия и направление. Сначала Терций разочарованно хмыкнул, затем еще раз пробежался глазами по названиям. Интересно… Если прикинуть примерно расстояние от Лилеона до порта, которое должен был проделать Ченте, а затем обратно, и время смерти Сауреса, то можно отсеять множество кораблей. Среди тех, что остались, отсеять те, что идут в другие города Онте, далекие от любых границ, и остается только один — идущий в Галлу. Но и там Эспехо не стал бы задерживаться. Отправился бы куда подальше, переждав день или два. Если, конечно, что-то не задержало его настолько, что он не успел покинуть остров до осенних штормов.
— Мне нужно попасть в Галлу, — пробормотал Терций, — но у меня нет средств… Да и в сезон штормов какой корабль рискнет? Разве что контрабандистский…
— Кораблям Вечной Ночи не страшны никакие шторма, — загадочно ответил Иззе, — но если вы ступите на него, то определите свою сторону в этом конфликте интересов.
Церковь Ткача. Вечная Ночь. Какую бы сторону он ни занял, везде ему грозит гибель. Однако до этого момента Терций всерьез не задумывался о третьей силе, замешанной этом конфликте — о Белом Солнце. Смогут ли они помочь ему? И, главное, как выйти с ними на связь? После похорон Яззара не хотелось лишний раз мозолить глаза в посольстве, а как иначе выйти на Рильдинтру, он не знал.
Едва Терций пересек двери, отделяющие греховный мир от мира благочестия, его тут же настиг звонкий мальчишеский голос:
— Господин Веласко, сюда!
Дерзкий рыжий принц и не думал униматься. Он хотел, чтобы его новая игрушка, эта любопытная трехрукая каланча, обязательно стояла рядом, и если не рассказывала о темных эльфах, то просто откидывала шикарную тень. Бенито Кальдерон все богослужение недовольно косился на их ложу.
Терций успел позабыть, насколько же Собор Святого Мельхиора грандиозный высотой потолков, многоцветьем витражей, гулкостью эха, сиянием золота, серебра и каменьев. Он совсем забыл, какой нынче день. Сегодня святой Мельхиор покаялся во всех своих плотских грехах и очистил нить своей судьбы настолько, что перед ним распахнулись двери лучшего мира. Огромная статуя Великого Ткача обнимала зал шестью руками, в каждой из которых он сжимал какой-то символ власти: стрелу, книгу, веретено, нить… Голоса жрецов мистическим колоколом прокатывались над залом.