Среди огромной толпы молящихся было с одной стороны неуютно, а с другой — приятно. Приятно снова оказаться в потоке людей, настроенных на что-то, что выше них. Словно сам Ткач касался их макушки, снимал грехи и благословлял на подвиги.
Наконец все закончилось. Терций вспомнил слова гомункула и решил отнестись к ним серьезно. Он наклонился к принцу и шепнул:
— Я собираюсь исповедоваться. Какую исповедальню вы мне посоветуете, Ваше Высочество?
Мальчишка хихикнул в кулак и заговорчески шепнул:
— Ту, что с ягодкой физалиса. Вы поймете, — затем он принял крайне надменный вид и плавно махнул рукой. — Ступайте. Не слишком задерживайтесь там.
Приказ есть приказ. Терций подошел к одной из исповедален. На скамеечке он увидел ярко оранжевую ягоду, задумчиво поднял ее, затем преклонил колени и тихо шепнул в деревянную решетку:
— Господин жрец, исповедуйте меня.
Красная портьера шевельнулась, показав человеческий силуэт.
— Говорите о своих грехах, — ответил высокий юношеский голос.
Этот голос Терций уже слышал и никак не мог поверить своим ушам. Голос гомункула Физалиса, но гомункулам запрещено находится в святых местах! Какое богохульство. Терций поднял лицо, насупился и ответил:
— Это ты мне скажи, какого рожна здесь находишься? Да еще и прикидываешься жрецом-исповедником.
Смешок, потом тихо:
— Опустите глаза, господин Веласко. Не привлекайте внимания. Пока это единственная возможность для нас поговорить без свидетелей. Неллор докладывал, что вы проявили небывалую лояльность нашему делу. Вы его знаете под другим именем: Рильдинтра.
Белое Солнце? Так близко к принцу?
— Чего вы хотите? — тихо спросил Терций.
— Всего лишь поговорить. Ответить на ваши вопросы в более, так сказать, конфиденциальной обстановке.
— Так говорите, черт вас дери. Неужели принц замешан в дела Белого Солнца?!
— Имейте терпение. Нет, принц ни о чем не подозревает. Всего лишь любит устраивать шалости, а мы этим пользуемся. Мне не впервой играть роль исповедника. Сейчас вы подниметесь с колен и пойдете вместе с принцем на «Покаяние». После спектакля вы напроситесь на аудиенцию к диве Дульсе Амбар. Тогда вы и получите все ответы. А теперь…возвращайтесь к принцу и как следует развлеките его разговором.
Корраль — закрытый двор, в котором игрался спектакль, располагался неподалеку от Собора Святого Мельхиора Заступника. Терций неоднократно бывал здесь. В Карамаргосе театр был доступным развлечением и не сильно бил по мошне даже не самых богатых горожан. Только, пожалуй, он ни разу не наслаждался спектаклем из ложи аристократов. Отсюда и сцена, и партер, и ложа мещанских дам были видны как на ладони. Неугомонный принц только и делал, что осыпал Терция вопросами о Кваране, обычаях темных эльфов, о Матери Ночи и ее храмах. В общем, мальчика мало интересовало «Покаяние святого Мельхиора», а вот Терций то и дело отвлекался на сцену.
Актриса, игравшая жену святого Мельхиора, Ноэми, будто сошла с полотна. Невысокая, отчаянно молодая, миниатюрная, как фигура из сахара. У нее был нежный голос и плавные движения. Мужчины замирали на ее репликах, дамы завистливо поджимали губы. Одна попыталась крикнуть: «Долой никчемную актрису!», — так ее чуть силой не выволокли с ложи.
— Прошу прощения? — не удержался Терций. — Кто та дама, что играет Ноэми?
Мальчик посмотрел на него, как на душевнобольного:
— Это же Дульсе Амбар! Лучшая актриса-гомункул Карамаргосы!
Гомункул, как же. Примерно такой же, как и тот, с оранжевыми глазами, что лукаво смотрел на него сейчас из-за плеча принца.
— А как бы… можно было… поговорить с ней?
Мальчик залился краской, явно подумав о чем-то другом.
— Она гомункул, вы можете… просто купить ее время…
Ну да, гомункул, принадлежащий труппе актеров, не более чем кукла в руках избалованного ребенка. И пусть он уже знал, что она эльф, мысль о том, что это совершенно нормально в Карамаргосе, его опечалила.
Физалис что-то шепнул на ухо принцу, тот хитро прищурился и сказал:
— Я дарю вам вечер с ней. Когда наступит день моей коронации, я хочу, чтобы вы благословили меня молитвой темных эльфов.
Бенито Кальдерон побагровел.
— Ваше высочество, это недопустимо! — прошипел он. — Это будет оскорблением достопочтимых жрецов, которые будут благословлять вас на лучшую судьбу!
— Я будущий король! — отрезал Мельхиор. — Я так хочу!
— Ваше Высочество. — Терций низко слонил голову перед упрямцем. — Я бы с радостью благословил вас, но вот беда — благословения Матери Ночи действуют только, если их произносит жрица, а я всего лишь ваш покорный слуга.