Дульсе с любопытством посмотрела на него, затем спросила:
— Задумались, как поступить, господин Веласко?
— Это серьезный выбор, — ответил тот. — Слишком серьезный, чтобы принимать его под влиянием эмоций или страха. Вы же не рассчитываете на мгновенный ответ?
Снова медоточивая улыбка.
— Нет, — кивнула эльфийка, — вы слишком разумны для этого. Я дам вам ночь на размышления. Понимаю, вы обескуражены. Работать с Белым Солнцем не входило в ваши планы, но уверяю, мы будем отличными союзниками.
— Благодарю. — Терций вежливо поклонился эльфийке. — Доброй ночи, госпожа Эдретель.
— Доброй ночи, господин Веласко.
Терций вышел на улицы ночной Карамаргосы. В носу все еще стоял запах меда и апельсинового цвета. Перед глазами сладкая улыбка, красное платье на тонком девическом теле, блестящий завиток золотого локона. Святая Ноэми. Но если он будет верить этому фарфоровому личику, верить безоговорочно, на слово, то будет еще одним дураком-поклонником у ее ног. Если ее единственная сила — связи, то она умело убеждает и манипулирует. Нужно соблюдать осторожность.
Слева раздался шорох, а затем тихое:
— Не напрягайтесь. Это Иззе. Как прошло с принцем?
Ну конечно! Терций совсем забыл об эльфе. Иззе выплыл из черноты, по горло закованный в дублет, как в кирасу. Мантилья полностью скрывала лицо. Кружевной призрак.
— Замечательно, — ответил Терций. — Кажется, теперь я вхож во дворец.
Из-за мантильи лицо эльфа превратилось в серое пятно, по которого сложно было определить эмоции, но голос прозвучал нахально:
— Высоко взлетели. Честь уже продана или все еще держите оборону?
Веласко улыбнулся:
— Приберег для более выгодной сделки. — Затем он посерьезнел. — Иззе, вы посоветовали мне бежать из города. Вряд ли это вписывается в планы госпожи Эльвалы. Тогда почему вы так сказали?
— Пытался быть честным. Если любой выбор подразумевает проигрыш, то остается только избегать выбора. Оставить все на волю случая. Бежать.
— Это заманчиво, — задумчиво протянул Терций, — но неправильно. Судьбу нужно держать в руках, как вожжи.
— Разве судьба — не нить в руках Господа? — подразнил Иззе, кивнул на громаду собора у них за спиной.
Терций обернулся, посмотрел на остроконечную колокольню.
— Ткач вручает нам ту нить, которую мы заслуживаем, — сказал он. — Но иногда очень сложно сделать правильный выбор.
— Если плюсы и минусы разных сторон равнозначны, остаются только личные симпатии.
«Как тонко подмечено. Какие же эльфы тебе больше нравятся, Терций?».
— Зря вы это сказали, Иззе. — Веласко едко усмехнулся. — Я отправился в Кварану по сугубо личным мотивам, но в итоге застрял на четверть века. Это был не самый приятный опыт.
— Да, я знаю, вы были в плену у матриарха дома Вейстури, пока вас не вызволили онтейские дипломаты. Также я знаю, что с вами хорошо обращались. Не в пример другим пленникам или рабам дома. Однако вы все равно болезненно вспоминаете о том времени. Почему?
Почему? Такой простой вопрос, но какой же каскад болезненных воспоминаний он вызывает.
— Я предал Онте, — глухо ответил Терций. — Стал любовником Беларссин, был ее советником касаемо Онте, а затем королевство вызволило меня. Это… постыдно.
— Кто осудит? Тот, кто осудит, никогда не бывал на вашем месте. Мы бываем очень убедительны.
Что это? Утешение от дроу? Как дико звучит. И вдруг слова полились сами, словно кровь из раны:
— Дело не в этом. В какой-то момент я смирился, что никогда не вернусь в Онте, и начал налаживать свою жизнь. Пытался привыкнуть к Кваране. Научился считать ее своим новым домом. Перестал быть прежним Терцием. Стал на толику темным эльфом, прям как вы и сказали. В Онте, по ночам, меня мучала тоска по Кваране. Наверное, поэтому я и стал дроуведом
Из-за мантильи раздался смешок:
— Вы меня удивили. Почему же не вернулись? К чему эти бессмысленные страдания? Пускай о вашей душе беспокоятся духовники.
И правда, почему он не вернулся?
— Я боялся, — признался Терций. — Там случилось много плохого, Иззе. Много поводов для ночных кошмаров. Наверное, вам не понять.