Здоровяк неодобрительно глянул на дроу, а потом кивнул на табличку, надпись на которой была почти не видна за слоем пыли и жира: «Серомордым вход воспрещен». Чарна тут же разозлилась, но Терций покачал головой и указал эльфам на дверь. Тем пришлось подчиниться.
— Теперь можно поговорить с хозяином?
Здоровяк кивнул на большой стол в углу, который почти потонул в тумане табачного дыма. Там сидела группа из пяти человек и резалась в какую-то карточную игру. Терций плохо разбирался в играх, чтобы понять, в какую. Наконец один из них, с выгоревшими до рыжины волосами, неухоженной бородкой и единственным бледно-голубым глазом, сверкающим, как рыбья чешуя на солнце, притянул к себе груду золотых монет и прекрасный кинжал с золотым львом на рукояти. Остальные разочарованно взвыли.
— Когда-нибудь я поймаю тебя на жульничестве, Эмилио, — прорычал лысый тип с серьгой в ухе. — И выиграю у тебя этот нож.
— Не поймаешь, — ухмыльнулся одноглазый, — потому что я выигрываю честно. Мельхиор Заступник даровал мне свое благословение, смекаешь? Негоже тебе оскорблять дары божьи своими грязными подозрениями. А то получишь этот нож, но только в бок.
Терций подошел к столу и спросил:
— Вы Эмилио Пласа?
— А с кем имею честь общаться? — лениво протянул одноглазый. Затем он заметил третью руку и расхохотался: — Лопни мои глаза, настоящий иста! В первый раз в Галле?
— Нет.
— А ведете себя так, будто в первый. Никто не суется в моего «Льва» без нужды… или если не хочет попытаться отнять у меня благословение Мельхиора. Зачем вы пришли ко мне, господин иста?
— Мне нужно узнать кое-какую информацию об одном вашем пассажире. Раймундо Эспехо.
— Не припоминаю такого… — протянул Эмилио, вальяжно перетасовывая карты.
— Вы лжете. Сложно забыть богатого клиента, которого совсем недавно подвезли до Галлы. Куда он отправился дальше?
— Господа! — воскликнул одноглазый, отложив карты. — Давайте отдохнем. Хочу размять кости и выпить. Через час продолжим.
Его дружки обласкали Терция очень нехорошими взглядами. Прощупали глазами с головы до ног, словно решая, что можно снять с его трупа, но брать было нечего. Когда эти грязные мордовороты встали из-за стола и медленно обошли его с двух сторон, направляясь к стойке, Терций почувствовал себя ловцом жемчуга на утлой лодчонке, которого миновала стая страшных, но сытых акул. Эмилио тоже повел его к стойке и кивнул на здоровяка, приглашая раскошелиться на выпивку. Терций уронил на заплеванную столешницу пару медных монет, и бородатый налил Эмилио кружку пива.
— Не слишком ли вы бедны, чтобы задавать такие вопросы? — Эмилио гадко оскалился, кивнув на медные монеты.
— Я не дурак нести сюда золото.
— Очень зря. Я люблю золото. Золото развязывает мне язык и улучшает память.
— Сколько вы хотите?
— Дайте подумать… Я оцениваю свою память не меньше чем в пятьсот золотых.
Таких денег у Терция не было. Он сомневался, что они были у эльфов.
— Хорошо, завтра я соберу сумму. И не вздумайте меня нагреть — я приду с охраной.
— О, за кого вы меня принимаете? — расхохотался Эмилио.
«За мошенника и бандита», — подумал Терций, но не сказал вслух. Выходя, Терций глянул через плечо и увидел, что Эмилио пялится на него своим рыбьим глазом и все так же гадко усмехается. Чутье подсказывало Терцию, что как только он завтра войдет в «Королевского льва», его песенка будет спета. Отнимут и золото, и жизнь. За дверями его ждали понурые эльфы. Чарна мерила двор быстрыми шагами, распугивая местных пьянчуг. Иззе же расслабленно стоял под козырьком и посасывал соломинку. Увидев Терция, он тут же выплюнул ее и спросил:
— Как успехи?
— Неважно, — ответил Терций. — Давайте обсудим дома, тут небезопасно.
Через час они сидели в натопленном доме. Пока Амико бегал за едой на ближайший рынок, а Иззе помогал Терцию сменить повязки и смазать раны жирной лечебной мазью, Чарна бегала из одного угла в угол и разорялась:
— Пятьсот золотых! А чего сразу не миллион?!
— Думаю, Эмилио Пласа не хочет делиться информацией. — Терций зашипел, когда пальцы эльфа задели за больное. — Даже получив выкуп, он ничего не скажет. Это странно. Такие, как он, не отличаются верностью. Либо Эспехо очень дорого заплатил за молчание…
— Это не помешало бы ему предать, — усмехнулся Иззе. — Вряд ли он верен даже золоту. Его трактир — бедняцкая помойка. Золото явно не задерживается у него в кошеле.
— Вы правы, — протянул Терций и еще глубже задумался.
Стемнело. Амико вернулся с хлебом, сыром и колбасками, которые обжарили тут же, на каминной решетке. Во время ужина Терций, наконец, решился.